Сибирские огни, 1923, № 5 — 6

„Благодарю, благодарю... А как коммунисты?" „Винокуров почти согласился. Ну, а этот пойдет на все". Кивнул лысеющей головой, черным клином бородки—к дивану. Другой, круглолицый, засветил золотыми зубами улыбку на тол­ стых губах. Там на диване молодые, жадные руки, в женском белье к горя­ чему телу. Простые теплые ароматы, и забыто все. Вдруг сразу: музыка, шопот, шелест белья... Все стало. В дверях, на зеленой портьере,—-человек. И свет электрической люстры обрадо­ вался, черным блеском рассыпался в кожаной куртке его. Четверо мужчин, женщин двое. Служебно сосчитал /Андреев зеленые, точно подводные, лица вставших навстречу людей. И опять радостная жестокость дергала мускулы, после лет обуз­ дания просилась наружу. А с дивана женщина, прикрывая рукой розовый сосок выпав­ шей груди, истерически хохотала, другой рукой указывая на Андреева: „Смотри-ите, то-оварищ! Ах-ха-хаха!... Ах, ах!“ Тонко дергала струну и казалось, что лопнет струна и заплачет женщина. От рояля длинноволосый, гордый—подошел к Андрееву. „Что. Вам. Здесь. Надо". Сразу Андреев не нашел что ответить. Но с чувством вражды и •превосходства, смотрел он на тонкие длинные пальцы, под белой каймою манжет. Это был враг многолетний. Чужой. Ненависть горячей кровью осаждала мозг. Сдержался. Чтоб не ударить, отвел глаза к другим. Испуганные лица, с дивана подавленные взвизгивания. Смех или плач. Кельнер с -белой салфеткой. „Иде здесь хозяин?" Кельнер бесшумно исчез. „Документики Ваши дайте сюды?"— неожиданно сказалось у Андреева. „Чекис-с-ст",— просвистел женский шопот с дивана. „Кларуша, проснись, посмотри-ка, чекис-с-с-т". „Но, товарищ,"—беловолосый, сутулый, в растегнутом френче, встал перед Андреевым. „Я тебе не товарищ!... Документы ваш-ши. Живо!"—грохотал он т радовалась многолетняя злоба. „Г-г-гады!“— сказал он удовлетворенно. „Но, товарищ..." белоголовый взял Андреева за локоть, качнулся и дохнул в лицо вином. Были у него белесые, щенячьи глаза и остренький вздернутый носик. Вы верно ошиблись. Мы—мирные граждане и без мандата—вы не имеете права". „Вот мой мандат!"—опять неожиданно для себя сказал Андреев протягивая красную прокламацию. Похоже было, что эти гордые слова сказал не он, а кто то другой, безмерно 'могучий и умный, все­ лившийся в него... „И вот",—он стукнул ноганом о стол. Взвизгнули женщины. „Ничего не понимаю"... сказал длинноволосый про себя, читая прокламацию.