Сибирские огни, 1923, № 5 — 6

— ft-а! — Толя! * — Надя! Как радостно поцеловаться при всех. — Я знал, что ты приедешь. Разве можно оставаться там!... Ты злотому так долго не писала? — Милый! — Он может побыть в вашей комнате,—сказал Никитин, в по- 'следний раз взглянув своими добрыми голубыми глазами... И они уже вместе, в маленькой белой комнатке, вместе, обняв- лиись, сидят на ее чистой кровати. Рядом—туалетный столик. — Вот,—сказал Шеломин и положил на него каску. Она была прострелена трехлинейной пулей. Кровь, оттаивая, сочилась на белую скатерку. ... Легко и страшно высоко поднимаются розовые волны страсти. М нет, нет исхода слишком высоким гребням, разве только—смерть- На дне—красные губы, красный жемчуг. — Почему, Надя, я такой легкий и все, как-будто, не так, как всегда? И счастье мое—великое и особенное, все-же не то, каким должно было быть? Или я так устал с фронта? В ее прекрасных глазах вспыхнул тот, безумный, свет кликуши. — Разве только ты один не знаешь, что какое-то могучее влия­ ние проникло душу каждого и все достоверно узнали о приближении Иного Мира? Шеломин невольно, ласково, положил руку на ее голову. Впро­ чем, это ничего. Ведь она—верит. Это пройдет. — Пусть раздается Трубный Глас! Кто встретит смерть с лю­ бовью, тот будет жить... Целуй же, целуй меня больше! ... Все же, несомненно, в мир вошло необычайное. Все торопи­ лись. Времени оставалось мало. Союзники торопились уничтожить немцев, немцы союзников. Ставка стягивала резервы. Внезапный ■чрезмерный грохот, иной, чем во время прошедших битв, потряс стены. Шеломин, повинуясь непреодолимой повелительной привычке войны, быстро вышел в коридор, потом на террасу. Был блеклый рассвет. До горизонта тянулось ровное черное поле. Вокруг было очень много солдат. И, казалось, все они были одинаковые,—гиганты с черными бородами, все стояли молча, плечо к плечу и залпами, без команды, стреляли вверх. ... ft там, по самому горизонту, Шеломин ясно видел, мчался он, чудовищный враг, Урамбо! Вдруг он взметнул свой шаг вперед. • Серое небо—вовсе не дождь, не туман, а гладкая поверхность блестящей марганцевой стали. — „Зачем", подумал Шеломин, „выемки по бокам?" И невидимый сосед ответил: — Выемки или долы, чтобы легче было стекать крови! — Разумеется. Шеломин вскинул винтовку и выстрелил. — Зачем ты стрелял? Разве ты полицейский? Рядом стояла Надя. — Беги!—крикнул Шеломин. — Hu-r-r-r-r-r-ah!—заревело, колеблясь, стальное небо.