Сибирские огни, 1923, № 5 — 6

Тост генерала был кстати. У обожаемого, в переименованной сто­ лице, в Петрограде, болел живот. Три бумажки о помиловании при­ говоренных к повешанию были употреблены в дело. Он взывал к придворному святому; но святой был занят господом богом, т.-е. лю ­ бовью, и только к вечеру прислал рецепт: „Ступай в баню с бабой‘ . По сродству душ, генерал ощутил вполне сходное побуждение и, насвистывая „Коль славен", покинул патриотический пир. Саваоф, предпочитавший православную очищенную, хоть и запрещенную вы­ сочайше, по причине буйного мужицкого нрава, почувствовал настоя­ тельную потребность в свежем воздухе. Шеломин почтительно его поддерживал. Никольский икал, вскидывал вверх бороду. В небе пля­ сал огромный Юпитер. — Ишь, немец, проклятый, опять шпионит! — Что вы, папаша, до фронта тысячи три верст. Цеппепины едва перелетают Ламанш... —Кто его знает, Ламанш,—мотнул головой Никольский. Шеломин, чтобы успокоить, повел его в гимназическую обсерва­ торию. Никольский заглянул в окуляр. Перед ним был круглый диск с полоской и четыре точки по сторонам. Точки соединились в линии. Никольский увидел немецкий котелок. Впрочем, Никольский ничего « е сказал. Он почувствовал себя плохо и облегчился в лейденскую ■ банку. Длинная веселая искра с треском кольнула, ослепив. Жуть подрала по коже. — Ципилин!—закричал Никольский... — Гимн, гимн!—кричали в директорском зале. Шеломин не вернулся. Через полчаса, в парке, у часовенки на месте убийства какого-то губернатора, он условился встретиться с Надей. Была черная, ждущая разрядов, ночь. В небе—Млечный путь. Столетние березы шептались. Травы пахли степью, земля, мир— жаждой. Шеломину на мгновенье стало жаль непоправимого. На спине духа зачесались растущие крылья. Он вспомнил свои одинокие вечера; но Надя пришла на четверть часа раньше. Они шли прижавшись, стройные, оба почти одинакового роста, замерли у белого ствола. Шеломин летел в высоту, не видя и сгорая, как метеорит, от невыносимого сремления. Она была с ним, остальное стало безразличным... Французский посол телеграфировал в Париж. •Смысл телеграммы был такой: „Vive la France! Денежки не пропали. Завтра русские войдут в Пруссию"... Земля представлялась Шеломину небольшой круглой гранатой. Он зарядил ее в двенадцатидюймовую пушку и выстрелил. Полет длился, входя в межзвездные пространства с огненным, сжигающим, светлым холодом. Время переставало, но сер­ дце, почему-то, еще билось. — Милый,—задыхалась Надя,—привези мне каску. — Да,—прошептал Шеломин. Через неделю, вместо анализа бесконечно-малых, вместо темпе­ ратуры тел в межпланетном пространстве, вместо теории электронов ш усовершенствованных двигателей, он зубрил: — Для чего у штыка бывают выемки или долы? — Чтобы легче было стекать крови!