Сибирские огни, 1922, № 4

К ИСТОРИИ ЮНКЕРСКИХ ВОССТАНИЙ В СИБИРИ. Есть такой водевиль „Графиня Эльвира", где рядовой из обража ет на сцене графиню, а ефрейтор „барона Шпыля"... Они умело сплевывают, страш- но стучат сапогами и сморкаются „посредством одного пальца", вызывая у невзыскательной публики смех. Но это только потому, что слишком мало вни- мания им уделили гвардейский офицер и великосветская дама, иначе-бы они безусловно справились с задачей и пожили бы немного, хотя и на сцене „кра- сивой жизнью людей великосветского общества". Этот водевиль страшно напоминает времена юнкеров ускоренных вы- пусков- Их тоже учили танцевать, целовать руки дам и красиво щелка ть шпора- ми. А когда война заставила еще более увеличить офицерские к адры, когда стали расти, как грибы, школы прапорщиков, куда широкой волной посыла- лись все, когда, таким образом, замкнутая каста офицерства вынуждена была пустить в свою среду этих новых пришельиев—на их обтесывание стали обра- ща ть особое внимание. Их стали учить делать поклоны, сморкаться (факт!), здороваться, говорить... Тогда в серой к а з а рме или полутемной пыльной ко- нюшне, з доровые кра снощекие солдаты старательно потели и изучали инсти- тутские правила, чтобы пройти всю эту муштру и превратиться в один под- линно для них прекрасный день в их благородие. Как люди ограничанные, пробывшие к тому-же несколько лет или меся- цев в а тмо сфе ре безусловного подчинения и обезличения солдатской ка з армы, они ждали этих дней своего счастливого превращения, чтобы немного пожить, повластвовать—а там все равно... В период керенщины школы прапорщиков наполнялись исключительно мо- лодежью, недоучками, для которых представлялась возможность избрать себе карьеру. Ведь нельзя же сравнить положение приказчика, конторщика или чиновника 14 класса, которое ожида ло большинство из них, выдержавших эк- замен на первый классный чин, с положением офицера, хотя бы и прапорщи- ка. И стоило повоевать, чтобы эту возможность за собой оставить, стоило под- нять и восстание. У 3)4 состава школ прапорщиков 1917 г. первым мотивом восстаний про- тив Советской власти было стремление сохранить свои офицерские погоны, а потом уже искусственно прививались политические мотивы. Ради этого юнке- ра шли к Корнилову и Каледину, ради этого убивали других и гибли сами. Что это утверждение верно, мы постараемся док а з а ть д а л ьше. И вся нелепость этих причин кажется еще более жуткой, когда о тдашь себе отчет в той грандиозности момента, в том сгустке общемировых причин, которые переживались перед октябрем 1917 г., когда представишь, наконец, все противоречие ничтожных мотивов, оскорбленного самолюбия, юношеской ветренности и легкомыслия с неразбуже.чным е ще классовым сознанием боль- шинства из них—этих конторщиков и приказчиков.