Сибирские огни, 1922, № 4

Петербургска я комнотп . Испуг и оторопь не вылетев застыли. Портьеры мягкие изводит едко пыль. За полотном картин химеры опочили, Гнилой эротикой жеманный бредит стиль. В углах попрятались изысканные сплетни. Задумчив ш к аф с недоуменьем книг, С вчерашнего кивает сон столетний И бедный дух, как жалкий вор, притих. Со злобой зеркало мигает мутным глазом, А столик лаковый—как засушеный гриб. Замучили цветы, готическая ваза,— Косятчатый паркет по старчески охрип. Как чужно все, как все со мною в ссоре— И это зеркало, и кресло, и кровать... Приду и ухожу без разговора: Здесь можно только умирать. Ночами не засыпаю— В окне видение Петра. Кровать—мне враг, я это знаю— Не подойду к ней до утра. Ерошин Иван.