Сибирские огни, 1922, № 4

Путь крут*. Восток, где горы волн Качают солнце, где песок— Лензолото, а ветер—соль, Где шум сосновый так высок! Люб лес и дятла четкий стук. Лазурен день и чуден край. Густ лес, и зелен каждый сук, Бьет в шапку шишкой: не зевай! Толпа речушек, гор и скал. В ушах плывет «бубновый туз». Гром льдин—промчавшийся Байкал. Утоп в снегах седой Иркутск. И пахнет чзем. Же лт Китай. Глаз узких чайная тайга. Сер наш мужик. Но чуден край: Как топь—таежные снега! IT. ' Изб—темный круг. Но весел день. День—зорь крылатых перелет. В окно—сосна, в крыльцо олень Копытом выточенным бьет. Изба в снегу. „Крыльцо в резьбе. Просторны сени. Пол скрипуч. Гудит тайга в седой трубе, Тайга темна, а день линюч. Сух кедр; палят печную кладь, Кот спит на лавке. Девка—бой Мигнула, скрылась,—и опять: В глухом окне туман лесной. Тоска и сыть в любом плече. Изб новых в соснах сытый ряд. За чаем дед о калаче Мне долго с бабкой говорят. Ж а р в кость ударил. Но—хитры: Москва—сыта-ль, да как в Кремле? Пьют чай—один за семерых— В глухой, таежной, вьюжной мгле. В окне тайга: сосна к сосне! Снег щерит белые клыки. Дед в ночь лежанку отдал мне, А дочь —кольцо свое с руки! Негр Орешин.