Сибирские огни, 1922, № 4

— Пока живы все.— Смотрели на проходящих, сидели на улице около зданий, слушали пере- стрелку и расходились серьезно, молчаливо. Когда проходили мимо богатых домов, уж никто не отпускал веселого крепкого словца. Только на лицо будто тень от этих домов падала. Темнели. Жена хлеботорговца Грязных хозяйский надзор за двором усилила/ Косилась на маленький домик во дворе. Исполком в нем многосемейного почтальона поселил. Думала: — Как выгоним, печь перекласть надо.— Гостинницу „Россия" разметало. Она была на площади, ближайшей к до- роге на казачьи выселки. Остались от Ноева ковчега только обломки крушенья. Все обитатели его успели во время выселиться. Шереметева с сыном у знакомого фотографа комнату в доме заняла. fOptfa Шереметев улыбаться начал и гукать... — Г...гу...гу...—Исхудавшая Катя сквозь слезы смеялась. — Сынка дурная! Ничего-то не смыслишь! Смерть на улицах. Как тебя сберегу?. — Один раз прибежал из штаба Шереметев. Сына на руки взял, высоко взметнул, прижал к себе так, что ребенок заплакал и, передавая жене сказал: — Сегодня вечером тебя и его увезут — Тихо, спс^ойно сказал, только левая щека запрыгала. — Куда? Я ты? Что-же это такое...— Обнял их обоих с ребенком и, кривя губы, но опять спокойно: — Катя, такую долю выбрала сама. Мужайся. Есть возможность вывезти тебя и сына. Увезут. Постой, не кричи! Сама говорила: только-бы его сохра- нить Не упрекаю! Нет! Мне нельзя. Дай мне отраду знать, что вы оста- нетесь... Долго уговаривал. Билась о стол головой, кричала, стонала, но сдалась. В сумерках, когда пришел час идти с ребенком в назначенный дом в Форт- штадте, без слез обвила шею мужа руками и замерла. Оторвал руки насильно. Улыбнулся мучительно и напряженно. ф — Катя, пора!— От сына все отворачивался. Боялся взгляд на нем задержать. Расстались на углу, около гостиницы. Она с ребенком и провожатым двинулась прямо по улице. Он повернул за угол, но на повороте остановился. Оглянулась и она. Захватило сердце. Хотела вернуться, но он махнул рукой и скрылся за углом. Впоследствии, во сне часто мучила Катю картина: стоит худой, маленький, в длинной не по росту солдатской шинели, и смотрит вслед ... Началось отступление. Уйти казаки помешать не сумели. Отступающие успели вывезти большой запас провианта и отделались малыми жертвами. Ночью уходили красные войска. Утреннее солнце осветило затихший, будто в ночь вымерший, город. Отчет- ливее выступили развалины разрушенных домов, выбитые стекла и избитые пулями стены. В Форштадской слободе остались только старики, женщины и дети. Се- годня дети затихли. На улицу не рвутся. Тихо, таясь в своих углах, плачут ма- тери и жены. К ним жмутся ребятишки. В богатых домах заворошились. Но на улицу выходить боятся. Только в окнах горящие нетерпеньем ожиданья глаза. В пять часов вечера владелец самой большой аптеки в городе Рейзман не выдержвл. Оделся, вышел на мертвую улицу и поспешно метнулся в сосед- ний дом, потом в другой. — Нельзя-же так! Надо казакам сообщить. Жутко... К.ак- бы не вер- нулись!— Но смельчаков не находилось. Как за город выехать? Грязных мысль подал: