Сибирские огни, 1922, № 4

Наша революция есть великий и действительный знак этого нехотенья. В строительстве нашей, идущей от Петра, культуры русский народ еще не участвовал всей своей массой; он, как органическое и полное единство, еще не выступал на арене жизни. В революции он завоевал себе это право. Теперь ему предстоит самое трудное и длительное—практическое осуще- ствление этого права. И именно потому, что революция для нас не является катастрофой и конечным обрывом исторического пути нашего народа, как ее представляют наши враги, а лишь крушением и устранением господства отжив ших социальных групп и выступлением новых, еще полностью не живших клас- сов, еще не проявивших себя с полной интенсивнсстью в области культуры, поэтому у нас рождается и крепнет убеждение, что у русского искусства есть будущее, есть это будущее и у литературы. И мы ищем и будем напряженно искать молодых, здоровых завязей лите- ратуры, ибо успех искусства в конце концов является, конечно-завершающим и вернейшим признаком нарождающейся культуры. Презрение к искусству присуще и естественно в устах людей Запада, Шпенглера и его социальных однокашников, которые по его словам „родились в качестве людей начинающейся зимы полной цивилизации", но оно должно быть совершенно чуждо нам, так буйно, по звериному заявившим фактом революции о своем существовании и желании жить. Мы на горе всем буржуям, л Мировой пожар раздуем, Мировой пожар в крови— Господи, благослови! Этот . п ож ар в крови" мы ощущаем и носим в себе постоянно, как нечто жкв с е, ОСНОЕНОЙ тснус, наростающий темп наше го жизнеощущения, мы верим в свое возрождение и А. Блок уже заявил и был в праве заявить Западу: Д», так любить, как любит наша кровь, Никто из вас давно не любит! Небыли вы, что в мире есть любовь. Которая и жжет и губит! ПоэтЬму в силу глубочайшего внутреннего убеждения мы полагаем, что ис- кусство у нас будет развиваться, и итти по возрастающей,—у нас еще будут „эпохи Фидия и Моцарта", ибо отсутствие искусства у той или иной эпохи и для нас, как и для Шпенглера, означает, говоря его словами, „замыкание культу- ры" или, как мы говорили, „тупиковые формы общественности" человече- ской истории.*) В силу этого, мы ставим задачей данной статьи посмотреть на рост нашей молодой литературы, посмотреть на нее со всей силой наших внутренних тре- бований, вытекающих из наше го понимания пафоса современности, ее гряду- щих культурных возможностей, отсюда требование от искусства необходимой глубины и полноты содержания и формы (они в искусстве едины и нера зрывны), знаменующих собой грядущую культуру. I. В начале революции многие из нас хотели проблему нового искусства раз- решить искусственно, несколько теплично, военно-техническим приемом: созда- нием пролеткультов; думали, что вот поучимся немного и сразу запоем „по пролетарски*. *) .См. Сибирские огни" Л» 1—ст. „Искусство в стихии революции*,-где мы еще в феврале месяце 19^2 г. (фактически гораздо раньше) писали: „Искусство бесспорно эволюционирует, оно бесспорно расширяет свои средства изображения, углубляет свое о держание, если чело- вечество в общем сьоем развитии не переживает краха, не идет к падению, приходя иногда в своих расовых ответвлениях к тупиковым общественным формам, каковой, например, являекя рабовладельческое, городское хозяйство римлян, не нашедшее своего дальнейшего развижя".