Сибирские огни, 1922, № 4

тяжелых и шумных людей в корридоре. Первый номер тоже не Смольный сей- час. Ушел худой маленький беспокоящий человек. Жена позвала докторшу. Пьют чай и говорят о том, что скоро родится маленький Шереметев. Иван Ва- сильевич прислал им варенья к чаю. Каждый вечер в эти часы так бывает. Холодковский знал. И от сознанья привычного вечернего покоя в приятной истоме распустилось тело. Когда перешел за перегородку и надел холодящую свежестью тонкую ночную рубашку, промурлыкал вполголоса. Мой дружок, мой дружок... Голубок.. Голубок... Когда электрический свет погас, проснулся. Будто разбудил кто. И сразу, как всегда, налегли страх и тоска. Чудился шорох в корридоре. Вместе с воем ветра в комнату доносился, казалось, гул голосов. Наростал и близился. Рисовалась ватага неопрятных, темных, тупых. В городе не было еще ни одного расстрела. Но вспоминались рассказы. И казалось что он, один, Холодковский, жертва. Против пего одного вся эта толпа. Сохло во рту. Замирало, точно падало куда-то вниз, сердцё. Сон до утра не возвращался. Минутное оцепененье забытья сменялось новым при ступом мучительной тревоги. II. Не родился вождем и героем в тоге. Бурей в главари выкинуло. Может, в этом зло? Другой бы сумел предотвратить. От рожденья обстоятельства так складывались: тихому, в себе затаенному, судьба все шумное давала. По при- хоти барской, прадеду.—мужиченке хилому, подслеповатому, из всей деревни жалкому фамилию громкую дали—Шереметев. Партия, с которой связал себя, громом о себе возвестила. Так сказать, герой поневоле. Шереме т ев щурил узкие с острым блеском глаза, кривил худое малень- кое лицо и не знал что ответить. — Что-же делать? Тграсов упорно требует ответа. Как отчета неподкупный ревизор. Одутло- ватое, сонным кажущееся лицо, каменным стало. — Ну, что делать? Читать вот эти статейки! Да выжидать, как нас, дура- ков, обстоятельства выучат. Сплюнул Тарасов и с табурета сорвался. — Ну, это положим! Ждут пусть другие. Нам, товарищ Шереметев, не- когда! Веревочный галстучек то еще на шее, только ослаблен. — ft ну тебя к чорту! Что мы могли? Сам знаешь, как было...— ft было так: прежние власти налогов собрать не смогли. Совету пустую кассу оставили. Солдатки денег не получали. Матрена Форштадская на ба з аре солдаток собрала. Пошли в Совет. Красногвардейцев часовых оттерли. Матрена баба дюжая, звонкоголосая, красномордая. Как командир впереди. — Давай наши денежки! Мужьев не вертаете, подавай денежки! Наши мужья кровь проливают! Бабы за ней. — Давай наши деньги! Ребят кормить как без мужиков?— * — Како хозяйство без мужика?— Визжат. Потные, красные, злые. Пишущую машинку в суете уронили. Красногвардейцы штыки вперед. Солдатки—на штыки. Знают—свои. Не зако- лют! На улицу из зданья все-же подались. Шереметев на крыльцо вышел. — Ручаюсь вам, до конца этой недели пособие будет выплачено. Матрена в ответ с хрипом: — Да, один вот так-то ручался, ручался, да скончался! Седни уплатите! Сичас!— — Товарищи... Послушайте, поймите, как трудно Совету. Но ведь в Совете ваши-же... — Наши, да! Наши там еще на фронту дохнут. Я мы тута будем дохнуть?.. Стеценко вышел, гаркнул: