Сибирские огни, 1922, № 4

Другие—просто поговорить с интересным стариком или же попросить у него бумаги для писания своих работ. Кстати, отмечу еще одну характерную черту Михаила Павловича. Он отличался редким отсутствием научной жадности, той отвратительной, к сожалению, столь распространенной черты—боязни поделиться с кем-нибудь своими мыслями, чтобы другой их не опубликовал вперед. М. П. сам даже старался узнать, кто что делает, и нес ему что либо из своих мате- риалов, не предлагая даже отметить, что эта часть материала доставлена им. Только незадолго перед смертью Михаил Павлович обратился ко мне с прось- бой укрепить за ним приобретение в работе по составлению археологической карты Прибайкалья—мысль, с которой Михаил Павлович давно носился и к подготовительным работам давно приступил. Делаю это теперь с особым удо- влетворением, особенно ввиду того, что археологическая комиссия в Иркутске приступила к выполнению указанной работы и использовала в этом направле- нии многие советы покойного. М. П. был археолог-самоучка, в полном смысле этого слова. Он не только никогда ни у кого не обучался археологии, но даже основных учебников архео- логии не признавал и не читал.—„Я с этими иностранцами не согласен",—гово- рил он мне по поводу классификации,—„это может быть и так для Европы, а у нас в Сибири все совершенно по своему*. На мой вопрос, нет ли у него ка- ких-либо археологических общих сочинений, он мне Ответил:—„Была у меня эта... книга.., да какой-то подлец зачитал ее. Автора я позабыл". М. П. про- сматривал преимущественно „Известия" Археологической Комиссии, „Древности" и т. п. журналы, содержащие главным образом описание находок; останавли- вался он предпочтительно на сибирском материале. Но такое недоброжела- тельство к книгам и к обобщениям М. П. проявлял только в отношении архео- логии. В остальных же областях М. П. был то, что называется, книгоед, у него самого была довольно приличная библиотека. Отсутствие всякой школы и даже самообразования в археологии у М. П. отчасти искупалось специальным архео- логическим чутьем, при помоши которого он постигал порою очень сложные вещи; например, тонкости кремневой техники он постиг в совершенстве, а это даехся только путем длительных упражнений в специальных лабораториях. К разряду эгого же смешения разнородных черт, надо отнести и фантазерство Михаила Павловича, связанное в то же время с отсутствием умения перейти от метериальных предметов (кремневых орудий) к реконструкции образа жизни древних насельников Прибайкалья. Часто Михаил Павлович приносил с собой с экскурсий окатанные водой голыши, уверяя, что это несомненные орудия, или горячо убеждал, что выветрившиеся бороздки на круглой гальке, суть доисто рические письмена. Но в это же время не шел дальше обычного определения орудий, не стремясь ни воссоздать их древнее применение, ни картину быта каменного периода в долине Ангары. Поразителен энтузиазм М. П.. с которым он предавался любимому делу, поразительна преданность его сибирской археологии. Своим энтузиазмом он з аражал посетителей музея, когда он, в качестве консерватора восточно-сибир- ского отдела Русского Географического Общества, водил экскурсии. Своим энту- зиазмом он сплотил вокруг себя молодежь, преимущественно студентов-иркутян, учившихся в то время, за отсутствием своего университета, в различных высших учебных заведениях России. С ними он предпринимал экскурсии по открытым им стоянкам доисторического человека. К сожалению, случайно, все это были юристы, технологи врачи, натуралисты и т. д. Студенты раз'ехались, а коллекции, собранные во время экскурсий тру- дами М. П. и его кружка, были, молодежью завезены в Петроград, сложены .для разбора и опредения" в одной из запасных комнат академии наук, где и посейчас лежат запыленные и забытые. Кто знает, доберутся ли до них любя- щие руки, да и смогут ли привести их в известность? Положены ли при них какие либо записи? Музейная деятельность М. П. выразилась в том, что он был в течение не- которого времени консерватором музея восточно-сибирского отдела Р. Г. О. в