Сибирский парнас № 2, 2021

31 поэта – прямая речь, обращённая непосредственно к нам, чи- тателям, откровенный разговор или даже проповедь в форме исповеди на материале собственной жизни. В стихах Геннадия Лысенко мы не встретим традиционного «лирического героя». Есть сам поэт, и это принципиально важно. Особое обаяние, особенная притягательность его стихов как раз и заключается в предельной личностности, в безусловной жизненной обеспеченности каждой строки. Свою биографию и устно, и, тем более, письменно Генна- дий Лысенко излагал очень редко. Вероятно, из-за некоторых в ней «изъянов». Да в том и не было особой нужды, потому что всё о нём главное можно было узнать из его стихотво- рений. И о сиротском послевоенном детстве, когда он « зло работал » « как равный средь мужчин », в « тринадцать лет мог ходить за плугом », а « в четырнадцать со взрослыми косил »; о бабушке с дедушкой, передавших ему уважение к тяжелому, чёрному труду. И впоследствии, с полным на то основанием, поэт скажет: « Вот хлеб мой – я вырос на чёр- ном ». А ещё, имея за плечами геологоразведку, опыт моряка и рабочего-литейщика, с не меньшим основанием напишет: « Я держал в руке и серп, и молот – и ковать умею, и косить». Далёким годам детства и юности Геннадий Лысенко по- святил немало стихотворений « Мне не прорвать кольца вос- поминаний, // не отложить былого на потом», – признавался поэт. Да и было ему, было, что вспомнить (« я помню такие детали, какие не помнит никто»). Но это не воспоминания ради воспоминаний. Есть две важные причины, по которым Лысенко обращается памятью в прошлое. Во-первых, пото- му, что « там каждый куст и камешек наука » (наука жить, работать, наука быть человеком), а во-вторых – потому, что именно тогда, подростком, поэт « первый раз подумал о на- роде, как о себе, в единственном числе».