Сибирский парнас № 2, 2021

170 сьевича, так вспоминает его рассказ о начале литературного пути: «Голодный, иззябший, без гроша в карманах рваной солдатской шинели, принёс Булгаков редактору какого-то журнала свой первый литературный опус – последний шанс на спасение. Принят был сухо, редактор через губу бросил: – Через неделю. А неделю-то надо прожить. Через неделю с прыгающим сердцем и поющим желудком, еле держась на ногах, входит начинающий автор в кабинет, и… о чудо! – приём совсем другой. Редактор выскакивает из кресла, хватает его за руки, восклицает: – Амфитеатров! Амфитеатрова знаете? – Н-н-нет, – запинаясь, произнёс автор. – Непременно прочтите. Вы же пишете почти как он. До- рогой мой! Талантище! – Значит, фельетон понравился? – Что за вопрос! Гениально! – Значит, напечатаете? – Ни в коем случае! У меня семья! – так же жизнерадостно восклицает редактор. – Но непременно заходите! Приносите ещё что-нибудь. Позабористее! До скорого! Амфитеатрова прочтите непременно!». В этом эпизоде прижизненная судьба почти всех булгаков- ских сочинений. Некоторые исследователи-булгаковеды отказывают рома- ну «Мастер и Маргарита» в правдоподобном изображении Иисуса Христа, дескать, писатель дал образ некоего Иешуа Га-Ноцри, наполнив его собственным автобиографическим дыханием. Конечно, в образе Иешуа проявилась судьба са- мого Булгакова. Но не таковы ли все литературные герои больших мастеров, даже списанные с исторической натуры?