Сибирский Парнас, № 2, 2019

132 СИБИРСКИЙ ПАРНАС Узнав, что отец умер, Фрося опечалилась: хоть он помлад- ше, рановато улёгся в землю-матушку: – Всё война проклятая, ранения да ужасы. С фронта Санеч- ка вернулся с простреленными ногами да больным желудком. А и потом работка-то у отца твоего была не из простых. Слушала Фросю, грелась у её тёплого бока, мучаясь мыс- лью: сказать или промолчать? Ведь отец на год был команди- рован в Рождественку. Не смогла скрыть. Фрося всплеснула сухонькими руками: – То-то всё время моё сердце трепетало, доченька. Какое счастье выпало! Хоть в последние годочки подышу тем же воздухом, что и Санечка! Но тревожила ещё одна мысль: отдать или оставить? По- думала и достала из кармана любимый мною носовой платок отца. Фрося поцеловала его, прижала к сердцу, опять поцело- вала и заплакала: – Санечкой пахнет. Скажу внучке, пусть с этим платком меня в вечную жизнь отправят, а голову покроют тем, что ты подарила. Ой, Галя, ведь могла же стать Санечкиной и моей дочкой. Война жестокая помешала. Да, если бы не война, у многих судьбы сложились по-иному. У меня, может, были бы другие мать, имя, жизнь. Но тогда не было бы этой житейской истории.