Сибирский Парнас, № 1, 2019

178 СИБИРСКИЙ ПАРНАС долгие уходы в тишину, после которой девятым валом про- катывались мощные волны богатырского храпа. Кошмар начинался утром. Отец ныл, выл, молил, стонал, умирал, зарекался, в общем, выпрашивал похмелиться. Но не тут-то было. Мать выливала всё, что у них скапливалось за период междузапоя в раковину ещё вечером, и становилась как кремень. Не этим ли она и вытащила отца? Сейчас они посмеиваются оба: мол, настоящим алкоголиком у них была раковина на кухне, а вовсе не отец. Мать была сильная женщина, но тут… Она опустилась в скрипучее кресло на чёрных ножках-рожках и обмякла. Материны руки, плетями повисшие вдоль кресла, казались неестественно длинными, фаланги пальцев легли на пол, загнулись крючками и почернели. Она сидела и сидела, сидела и сидела. Марго помнит, как ей стало страшно, даже собственное чувство вины исчезло из-за навалившегося вдруг острого чувства страха за мать. Что делать, никто не знал. Один из этих «никто», то есть отец, подошёл через некото- рое, бесконечно длинное, время к матери, тронул за плечо и нормальным, человеческим голосом, произнёс: – Александра, ну ты что, не умерла же она, – кивнул на дочь и добавил: – Да прорвёмся… как-нибудь. Отец даже приобнял неловко мать. Он хотел успокоить, но произошла обратная реакция. То ли от этого безвольного «как-нибудь», то ли от тепла рук, которые легли, наконец, ей на плечи, но мать затрясло, и она, сначала завыла, а потом и вовсе заорала… Кажется слышал весь их ветхий, деревянный восьмиквартир- ный дом. По крайней мере, соседки потом спрашивали друг у друга, да и у самой матери, что это было. Отец схватил мать, сжал в медвежьих объятиях. Её било в конвульсиях. Решили вызвать скорую. При слове «скорая» мать стала успокаиваться. Часа через два тихим голосом произнесла: