Сибирский Парнас, № 4, 2018

30 СИБИРСКИЙ ПАРНАС и даже Казахской ССР, о количестве и местах дислокации аэродромов воинских, осоавиахимовских и гражданского воздухофлота, о предприятиях оборонного производства, о стратегическом значении Чуйского тракта, количестве и состоянии автотранспорта в Чуйском дортрансе и пр. и пр. 20 июля 1938 г. был проведён второй – он же и последний – допрос обвиняемого Мрачковского, но уже на основании «свидетельств» новых арестованных «членов группы». От- ветом на вопросы были лаконичные «признаю, выполнял» или же абсурдные – несомненно позже вставленные в про- токол – в якобы проводимой им шпионской работе в течение 1935–1938  гг. Сочинители этого сфабрикованного допроса, записанного старательным ученическим почерком, даже не утрудили себя проверкой даты его ареста – 6 ноября 1937 г., означавшей, что в 1938 г. подсудимый уже не мог заниматься «контрреволюционной деятельностью». Именно под этими «показаниями» и стоят выше воспроизведённые поддельные подписи Мрачковского. После допроса всех «участников группы» следствие было прекращено и передано на рассмо- трение Тройки УНКВД Новосибирской области. Её поста- новлением от 17 октября 1938 г. все участники шпионского заговора приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. Хотела бы обратить внимание читателей на прелюбопытное совпадение: в тот же день, 17 октября 1938 г., такой же при- говор был вынесен и главному редактору «Сибирских огней» В.А. Итину, арестованному 30 апреля 1938 г. – через полгода после отца (о его причастности к делу Мрачковского речь пойдёт ниже). Не потому ли и «товарища Итина» сначала привлекли как участника той же шпионской группы в пользу польской разведки?! Но позже, вероятно, осознав бессмыс- ленность сего обвинения, гебисты изменили формулировку – в пользу Японии . Однако приговор ему, как и «участникам