Сибирский Парнас, № 2, 2018

151 Выпуск 2 (7) Когда, накрытая епитрахилью, она призналась попу, что убила старуху, молодой и почти безбородый батюшка в ужасе отшатнулся от неё. Бородёнка колом, глаза – как большие пуговицы: – Врёшь! То есть – обманываешь! – он действительно не поверил. Видимо, по его молодости с таким грехом к нему ещё никто не приходил. – Что, на смерть? Марина с грустью посмотрела на него и ничего не ответила. – И как это было? Кающаяся коротко рассказала о том, что произошло. И стала повторять, как учили церковные старушки: «Грешна, батюшка, грешна!» Поп опять накрыл ей голову епитрахилью и громко проси- пел: Епитимью налагаю на тебя, дочь моя: сто раз прочтёшь «Отче наш». А потом пойдёшь в милицию и признаешься в этом преступлении! Домой она вернулась нимало не «облегчившись». Из осторожности прочла несколько раз молитву. Но времена- ми, вспоминая испуганную с вытаращенными кроличьими глазами физиономию попа, она начинала истерично хохотать – до слёз. И успокаивалась не скоро, засыпая, обнявшись с подушкой, которая впитывала влагу. А время шло. Прокручивались как звенья ржавой цепи сутки за сутками. И наступил август, в котором ей нужно было рожать. А до того идти в милицию сознаваться, чего она конечно трусила больше всего. «Лучше напишу письмо и отправлю его по почте» Так она и сделала. Ходить на работу ей уже не нужно было. Времени – навалом. И она, засев за кухонный стол (сильно мешал огромный живот), в десять минут сочинила покаянное письмо. А вот отправлять его не стала, положила на полку между книгами.