Сибирский Парнас, № 2, 2018

133 Выпуск 2 (7) копоть смешивается с морозным паром, исходящим от тысяч людей и смутным туманом висит над площадью. Шипящий потреск факелов разбавляет тихий нависший гул толпы. Было в этом что-то мистическое, страшное. Паруша уже хотела тихонько перекреститься и возвернуться, но тут на трибуну выходит кто-то, и люди сомкаются ещё сильнее, не оставляя женщине возможности выбраться из толпы. Слова, произнесённые в морозном воздухе, слышатся даже у самого края площади. – Дорогие товарищи! В данный момент мы, рабочие и крестьяне России, а также и международный пролетариат, опускаем в могилу тело дорогого вождя и основателя Союза Советских Социалистических республик! Зазвучали печальные звуки похоронного марша, торже- ственно зазвонил колокол на пожарной каланче, пронзительно заплакали вдали заводские и паровозные гудки, ухнул орудий- ный залп прощания. Подняв голову, Ермоленкова увидела, как в воздухе одиноко пролетает аэроплан, кровяными каплями разбрасывая вокруг красные ракеты. Слеза сама выкатилась на щёку Паруши и чуть было там не застыла. Так жаль было ей в этот момент далёкого, неизвест- ного, но уже ставшим дорогим человека, что она чувствовала его родным. А ведь у него тоже, наверное, жена осталась одна. Как бы теперь её, сердешную, кто не обидел – ещё раз всхлипнула тихонько женщина. И так стало ей жалко себя, что расплакалась навзрыд. Поправив платок, Паруша оглянулась вокруг. Оказывается, плакала не одна она – плакали все. Даже Овчуков, держа флаг, стоял с обнаженной головой и шапкой, зажатой в большой шершавой руке, утирал с щеки слезу.

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2