Сибирский Парнас, № 2, 2018

124 СИБИРСКИЙ ПАРНАС Порфирьевич Шрамков очень меня похвалил за растороп- ность и сообразительность. Мы сейчас на марше в царстве Польском. С сослуживцами отношения самые душевные. Многих я знаю ещё по городу. В общем, всё хорошо. Волно- ваться за меня не надо. Кланяюсь вам. Будьте же спокойные, мои милые. Затем до свидания, всего хорошего. Всегда ваш, Игнат. 15 апреля 1915 года. Игнат Ермоленков. Напишите мне. Адрес мой из действующей армии: 53-й Сибирский стрелковый полк, ополчение». На листок упало несколько увядших бело-коричневых лепестков. А следом в город пришло горе. Дошла весть, что почти все наши солдаты так и остались лежать в этой Польше, по- травленные германским газом. Весь полк, больше трёх тысяч душ [20]. И когда Паруша под черёмуховым цветом читала письмо от своего Игната, тот уже был мёртв. Бабы судачили, что теперь и молодых на войну заберут. Очень испугалась Паруша за Коленьку – ведь восемьнадцать уже сыночке исполнилось. Даже боль об утрате мужа скры- лась этим волнением. Сбегала к Терентьевым, но Василий успокоил соседку, что Коленьку только через три года в армию возьмут, а к тому времени и война уже давно кончится [21]. Следующие несколько лет, перевернувшие всю страну, для Ермоленковой прошли малозаметно. Конечно, стало очень тяжело. Что скопили-сколотили с мужем за эти двадцать лет, потихоньку растворялось. У Николая серьёзной работы не было. Где мог, плотничал. Паруша торговала на Закаменском рынке, что собирала с огорода. Также потихоньку продавала нажитое. Продали и ненужную уже пролётку. Состарившуюся кобылу Грозу отдал на бойню ещё Игнат, а Орлика прямо со двора реквизировали в восемнадцатом красные командиры.