Сибирский Парнас, № 2 (3), 2017

132 СИБИРСКИЙ ПАРНАС мной в один день сподобился на свет появиться?» – он сел на лавку, положив календарь на стол, налил немного чая и, отхлебнув, перевернул лист на одиннадцатое января! На него с довольно широкого листа, смотрел... он сам, снятый по пояс, в пиджаке и галстуке, с широко открытыми, наверно, по просьбе фотографа, глазами и с искусственной полуулыбкой. Усатый! Он растерялся, узнав себя, и, словно вор, инстинктивно оглянувшись, вернулся на предыдущую страницу. Радости не было: сердце, непривычно для него слышимо и даже осязаемо, неприятно заторопилось в стуке. С этой страницы на него смотрел Алексей Николаевич Тол- стой. Он, слеповато щуря глаза (забыл, что в очках!), стал читать, лихорадочно соображая: «Так, писатель... почему не знаю? «Хождение по мукам» – опять не знакомо, «Орёл и орлица» и что ещё? «Буратино!» Да какой это Толстой, не настоящий поди и он, и календарь, а? Наш-то Толстой – это «Война и мир!» – он опять перелистнул страницу и, увидев себя, быстро перешёл на следующую. Растерянность была уже очевидной. Он инстинктивно хлебнул горячего чая и, ожегшись, чертыхнулся… но сразу вслух продолжил: – Двенадцатое января... Раймонд Паулс...композитор... ла- тыш... Ага, а где я ихних знаю? Своих-то плохо помню! Что же делать, кого спросить?.. Вспомнив про Макара, шлёпая босыми ногами по деревян- ному полу, заспешил в комнату. Внук спал, улыбаясь во сне. А может, и не спал... Дед, нагнувшись над ним, тихонько позвал: – Макар, Макарка, проснись, что ли, дело есть... – Чего тебе, дед? Подъём? – не открывая глаз и почему-то улыбаясь, откликнулся внук. – Да нет ещё, спи... Токо того… скажи мине, кто такой Толстой?