Бернштейн А., Время и дела Александра Курса_Киноведческие записки № 53 - 2001_с 260-289

знакомит нас и с критиком-подхалимом, который требует напечатать в школь­ ных учебниках целые части романа и выдвигает тезис: если из романа уб­ рать кровь, кошмары, садизм, то его влияние на читателя снизится на 75%. Подводя итоги своих размышлений, Курс спрашивает: «Зачем, рассказывая о революционных событиях, о гражданской войне, нужно разливать в лите­ ратуре реки крови и пугать людей, зачем писать романы в стиле «художест­ венной кровяной колбасы»?». Вторую статью Курса «Кирпичом по скворешне» его недоброжелатели истолковали как «отрицание литературы вообще». А он пытался убедить читателя, что новая «литература уже есть», только ее развитию мешает «сти­ хийное подражание классике», засилье «попугайной беллетристики» и «клас­ сических шпаргалок». Консерваторы, засевшие в «литературных сражени­ ях», сосут только «классическое молочко» и требуют создания толстенных , романов, фундаментальных эпопей, не понимая, что молодым писателям А легче совершенствоваться и искать новое в малых формах литературы, в газете, журнале, сборнике. «Литература факта»—это литература переход­ ного времени, которая пока заменит «литературу выдумки», победит искус­ ственный психологизм. Он предлагает учиться у блестящего публициста Михаила Кольцова, анализируя яркие примеры его образного языка и стиля в фельетоне «Пыль и солнце». Интересные в целом аргументы Курса нисколько не убедили его про­ тивников—некоторых сибирских литераторов, писателей невысокого худо­ жественного уровня, литературных эпигонов, искавших поддержки у Горь­ кого. Это Н.Анов17, В.Зазубрин, А.Коптелов18, ¿.Марков19, И.Ерошин20, М.Ба­ сов21, которым просто пришелся не по сердцу принципиальный и настыр­ ный Курс, ярый враг неноваторской и серой художественной литературы. Поскольку Горький вольно или невольно сыграл роковую роль в судьбе Курса, необходимо прояснить в этой связи его литературные вкусы, симпа­ тии, антипатии, известные не по советским учебникам или критическим статьям. Нина Берберова в своем малоизвестном очерке «Три года с Горь­ ким» (впечатления от ее общения с Горьким с 1922 по 1925 год) писала следующее: «Для него всегда был важен факт, случай из действительной жизни. К человеческому воображению он относился враждебно, сказок не понимал, всякое искажение жизни ненавидел. И терпеть не мог, когда при нем вспоминали «Песню о Буревестнике»22. Группа «настоященцев»—и особенно Курс—думали во многом так же, выступая за «литературу без вра­ нья» и не только за фиксацию фактов, но и за «вскрытие», анализ фактов, боролись за действенное, а не созерцательное познание жизни, требуя от писателя видеть жизнь глазами человека новой формации. Значительно преувеличена в сознании многих людей и привязанность Горького к русской классике, особенно к прозе. В том же очерке Берберова пишет: «Русские писатели XIX века были его личными врагами: Достоевс­ кого он ненавидел ненавистью открытой и страстной, Гоголя презирал, как человека больного и ему физически противного, от имен Чаадаева и Соло­ вьева его дергало злобой... над Тургеневым он смеялся. Лев Толстой воз­ буждал в нем... какое-то смятение, он считал его великим, величайшим, но он ужасно любил говорить об его слабостях...» Можно только пожалеть,