Сибирские огни № 4, 2022

175 ЯНА ГЛЕМБОЦКАЯ СВОИ В авиаклуб дед поступил, до этого получив также профессию химика-техно- лога, а в 1940 году был призван в Красную армию — его полк стоял на Дальнем Востоке до 1943 года. Был награжден за службу орденом Красной Звезды, но во время одного боевого вылета попал в плен, где оставался до конца войны, при этом гражданскую профессию от немцев скрывал, чтобы не работать на них. Дед рассказывал, что его подкармливали французы и американцы, тайком давая ему шоколад, который получали в посылках. Эта помощь, в основном от летчиков, помогла деду не умереть от голода, хотя позже в ГУЛАГ он попал с диагнозом дистрофия и таким же вернулся домой в 1947 году — проверки под- твердили, что сотрудничества с немцами не было и что в плен дед попал в тяжелой боевой обстановке, трусом и предателем не был. После возвращения домой в Кемерово он обнаружил, что его жена вышла замуж повторно, так как ей пришла похоронка на мужа еще в 1943 году — дед выпрыгивал из горящего самолета, и его не видели живым после падения Ил-4. Моя бабушка Полина Ивановна Вяткина расторгла брак со своим новым му- жем Сергеем (фамилию его не знаю) и снова стала женой Павла Чубасова, а Сергей уехал в Москву. В 1948 году родилась моя мама, Нина Чубасова, семья была выселена из комнаты в коммуналке и купила полуземлянку в Щетинкином логу, который рас- полагался между Городским садом (сейчас это «Парк чудес») и Третьей городской больницей. Теперь этот лог засыпан, а в то время район назывался Нахаловкой, в нем жила беднота, нищие и неграмотные люди, в основном беженцы из голодав- ших деревень. Семья Чубасовых считалась богатой, потому что у них был дом и небольшой огород, оба родителя работали — бабушка была учительницей русского языка и литературы, дед трудился на химическом комбинате и учился заочно в политехни- ческом институте на инженера. У моей мамы даже была няня, потому что из де- ревни тогда массово бежали из-за голода и высокого налога на личное хозяйство, который крестьяне платили за каждое плодовое дерево и каждую голову скота. В результате происходил массовый забой скотины, спиливали яблони, вишни, даже калину и черемуху, если те были «в ограде». Налог отменили только после смерти Сталина, при Маленкове, народ тут же сочинил присказку: «Объявился Маленков — поедим теперь блинков». И еще помню со слов деда: Берия, Берия Вышел из доверия, А товарищ Маленков Надавал ему пинков! Самое вкусное, что мама помнит из детства, — картошка, которую няня жа- рила без масла прямо на плите. Потом, с началом дружбы с Китаем, появились и яблоки. Их хранили в нижнем ящике комода, яблоки были пересыпаны красивой мягкой стружкой, вероятно, тоже фруктовых деревьев. Мама говорит, что пахло это все вместе просто божественно. Мама каталась на коньках в Горсаду, полюбила музыку — да так, что ей ку- пили пианино. Пианино стоило очень дорого, на его покупку ушли все деньги от продажи полуземлянки — это уже было после смерти Сталина. Дело было так: моя неугомонная бабушка, Полина Ивановна Вяткина, на- писала маршалу Ворошилову, и ее письмо, видимо, прочли где надо. Она писала, что вот, мол, она учительница, с двенадцати лет занималась ликвидацией безгра- мотности, муж — герой, получил орден Красной Звезды, несправедливо был ре-