Сибирские огни № 4, 2022

138 Пятилетие «Сибирских огней» семей, боясь расправы, спрятались в заброшенной бане. Обыскивающие подходят к убежищу прячущихся. На руках у женщины закричал ребе- нок, «захлебнулся рукой». Но вырвался. — Уай... а... аай... — Маринка, — зашипели, — Маринка, или выметайся... или... слышь... — Уай... аай... — Маринка, застервишь! Ребенок стих, точно подавился. Обыск прошел благополучно. Никого не нашли. Утром, когда ушли белые, из бани вышли прятавшиеся. Женщина вынесла мертвого, ею за- душенного, ребенка... К сожалению, Далецкий слишком многословен и медлителен. Мед- лительность, с какой развертывается действие, отталкивает читателя и губит героев писателя — к концу повести они засахариваются, как пере- держанное варенье. Из Канска приехал Федор Тихменев. Он хорошо рассказал о до- бром, но ограниченном крестьянине «Миленочке» и о мещанине, кото- рый в революцию был «Сам по себе». В 1924 году около костра раздалось солидное покашливание. Все оглянулись и увидели худощавого, маленького человека. Человек этот сказал: «Петька шевелит мозгами». Все узнали в нем Ис. Гольдберга. Гольдберг подошел ближе и умело рассказал о том, что в Сибири есть «Путь, не отмеченный на карте». Все согласились, что таких путей много и что один из них Гольдберг, действительно, отметил. Мимоходом бродяга К. Паустовский обронил свой тропический цве- ток «Минетозу», рассказал о чернокожих рабах, изнывающих от жары, лихорадки и эксплоатации. «Иностранец» А. Шугаев эволюционировал от тем «российских» к «сибирским». Он показал нам «Золотую голову» одного из подполь- щиков-большевиков, показал втершегося в партию прохвоста, Василия Ивановича. Девятнадцатилетняя Евгения Анучина заставила нас посмотреть на черные дни голода и разрухи наивными светлыми глазами детей. Анучина показала нам и детей с лицами, затемненными преступлением. Она пишет тщательно, тонко, как вышивает. Но на ее вещах нет и тени слащавости. Она смотрит на мир мужественно и просто. Жаль, что замолчал А. Абрамов, сумевший увидеть в черноте «Вос- кресника» по уборке трупов едва уловимые отсветы нового. Любопытно выступил П. Стрижков. Его миниатюры напомина- ют рассказы Джека Лондона. Золото, туземка, светловолосый человек. Смерть от пули в глухих горах и кровь на золотоносном песке, как круп- ная, дикая малина. Герои Стрижкова просты, мужественны и по-хорошему упрямы. Писатель на редкость лаконичен, выразителен и сюжетен. Но пока еще Стрижков намыл небольшой мешочек (цикл) золота своих миниатюр. Он еще только начинает.