Сибирские огни № 4, 2022

134 Пятилетие «Сибирских огней» чудеса, непредставимый свет». Но как прописная буква не становится за- главной, когда ее напишут хоть в сажень, так и моря и ливни Итина не де- лаются чудовищными и гигантскими от одной только авторской ремарки. Наоборот, эти постоянные ремарки («невероятные», «непредставимые») только раздражают, мешают видеть вещи, не освещают их, а затемняют. К слову о «непредставимом свете» — Итин ухитрился ввести его, как ремарку, в свою пьесу «Власть». В какое положение, спрашивается, ста- вит он постановщика, если требует, чтобы на сцене был «непредставимый свет»? Постановщик вправе спросить автора: к чему такой особенный свет в кабинете самых обыкновенных буржуазных министров? Простые, всем известные вещи теряют свою «представимость», убедительность, когда их сопровождают такими эпитетами. Такое «отстранение» типично для Итина, оно кладет на его повести отпечаток «нереальности». Итин читается трудно, так как, наряду с блестящими страницами и строками, часто конструкция его фразы тяжела, напоминает перево- дную, язык засорен иностранными словами, научными терминами. Ино- гда целые вещи писателя кажутся переводами с иностранного («Власть»). У Итина нет ни одного рассказа, где бы не фигурировали иностранцы, ан- гличане, немцы. Итин любит иностранные слова, имена. Он играет ими, как способный ученик, хорошо изучивший чужой язык, как ребенок цвет- ными камешками. Его влечет их звучность. Поэтому писатель русскую девушку Зою переименовывает в Заидэ. Поэтому у него «Людвигсга- фен», «Варнемюндэ», или просто формулы —Ю = В, R S Д D. Итин — человек очень культурный. Но его культурность, его знания владеют им, а не он ими. Писатель, попадая даже в самые глухие и само- бытные уголки Сибири, не в силах отделаться от власти и обаяния чужих слов и чужих образов, от всего того, что узнал он в университете и в бес- численном количестве книг, им прочитанных. «...Кругозор был странной смесью многих красочных стилей — заоблачные мечты Чурляниса и об- лака с “Небесного боя” Рериха, нежные дали Нестерова и Левитана и грубоватые контрасты с “Вечных льдов”». «...Ночь юга шагала, словно марсиане Уэльса»... «Морозы, перед которыми градусы Фаренгейта из сказок Лондона — оттепель». Попадаются образы, заимствованные и неоговоренные: «луна, как бубен шамана» и так далее. Примеров можно привести много. Итин живет больше отраженным светом, светом искусства, а не дей- ствительностью. В его рассказах о туземцах, о крестьянах обязательно мелькнут образы и имена не только таких писателей, как Уэльс, но и наших современников — Л. Рейснер, А. Караваевой и др. Свою повесть «От- крытие Риэля» он начал главой, которая называется «Машина времени». Один из героев Итина говорит: «Я закрываю глаза, чтобы лучше видеть». Нам кажется, что эти слова мог бы повторить и Итин. Он часто пишет с закрытыми глазами и оттого видит в Сибири Ганг и «ананасы под березой». Образ, созданный на местном материале, писателя не удов- летворяет. Ему нужен образ из района тропиков, полюса или экватора. Все местное, свое, кажется ему недостаточно ярким и реальным. Поэто- му: «...прибоем южного моря шумела Катунь». Итин не чувствует даже