Сибирские огни № 4, 2022

122 ВАЛЕРИЙ КОПНИНОВ ПЛОМБИР И БРЮССЕЛЬСКАЯ КАПУСТА Предвкушение материнства успокоило Марину. И Андрей принял известие о будущем ребенке с надлежащей серьезностью. Часто приходил домой с цветами, был внимателен и даже покурить удалялся в подъезд к мусоропроводу. Так продолжалось около месяца, а потом все вернулось на круги своя. Под белеными сводами их квартиры вновь зазвучали прежние речи. — Для тебя друзья важнее, чем я! — Важнее, не важнее... Друзья — это друзья! — Ты ведешь себя как мальчишка! А я... Мне иногда и словом пере- молвиться не с кем, кроме как с Андре и Мэри! — Ты бы их лучше кормить не забывала!.. Заведи подруг! Того и гляди с ума сойдешь и меня дураком сделаешь... — При чем здесь... Ты обещал прийти в шесть, а приперся в двад- цать пять минут седьмого! — Да я автобус прождал! Там авария какая-то была... — Мне нет до этого дела. Раз обещал — значит, выполняй! — Ты сама-то себя слышишь? — Сказал в шесть, значит, в шесть! Мужик ты или нет? — А при чем здесь мужик — не мужик? — Притом! — Да... пропади оно все пропадом!.. И дальше — каким-то невероятным матом, вынутым из недр душев- ной преисподней, где лежала всякая человеческая дрянь. Букеты от Андрея в доме появляться перестали, а сам Андрей все чаще приходил затемно и под хмельком. А однажды, в очередной перепалке, взвинченная Марина крикнула Андрею фразу, больно его уколовшую: «Ну, а если так — зачем ты же- нился? Говорили твои родители, что мы не пара! Что ж ты не послушал- ся?» Андрей подскочил к Марине, замахал руками так, словно собирался вбить Марину в пол, как гвоздь, по самую шляпку, но ударить не посмел, выскочил из квартиры и в эту ночь дома не появился. Нет, он не пустился «во все тяжкие», чтобы вытеснить из себя оби- ду. Допоздна побродив по хорошо знакомым ему окрестным улочкам, будто бы нарезавшим низкорослый частный сектор на разновеликие ку- ски пирога, Андрей вернулся к дому. Но войти в квартиру не решился и просидел до утра на площадке между девятым этажом и выходом на технический чердак. Конечно, подъезд не самое удобное место для ночлега, но Андрея больше всего тяготили неудобства внутренние, бередящие душу. В памяти всплывали растерянные родители, с тоской наблюдающие, как он собирал вещи перед уходом. Их беспомощная фраза: «Мы же добра тебе желаем, Андрюшенька!..» А что, если бы он тогда действительно попытался их понять? «Интересно, — размышлял Андрей, — были бы живы родители, как бы сейчас они отнеслись к моим бедам? Отец? Не знаю... Наверное, ска- зал бы: “Помни, сынок, у тебя есть родительский дом. Будет тяжело —