Сибирские огни, 1988, № 9

грань? Свет и тьма, жизнь и-смерть, правое и левое — братья друг дру­ гу. Их невозможно разъяти. Посему — несть добра, что чисто, аки ал­ маз, и несть зла, что черно, аки угль. Люди издавна знают о том, посему и установили законы. «Закон бо предтеча был и слуга благодати и исти­ не»,— нарицал вечнодостойный памяти митрополит Иларион'. И кто преступает законы, принятые всеми, тот преступник. Несть добрых и злых, есть преступающие законы и блюдущие их. И всякую ветвь, не приносящую плода иль приносящую худой плод, как писано, отсекают и ввергают в огнь. — А милосердие?! — вскричал пораженный Челяднин.— Наше хри­ стианское милосердие, коему и ты, служитель бога, должен научать людей?! Господь наш рече; оставляйте человекам согрешения их и вам оставит отец наш небесный согрешения ваши. — Мы, служители бога, призваны научати и научаем сему паству, но не пастырей, коих поставил и вразумил сам бог, — невозмутимо ответил Епифаний. — Исайя-пророк нарицает: господь глаголет: «Аз ставлю князей, ибо они священны, и аз руковожу ими». Разумей же разнство пастырю и пастве и, разумевая, памятуй: добродетель не в милосердии и великодушии, а в исполнении закона. Зло свершится не там, у Лобно­ го места, а здесь, ежели государь отступит от закона и явит свою ми­ лость, ибо, помиловав троих, он развратит шесть, помиловав шесть, раз­ вратит двенадцать, и будет принужден карати уже двенадцать. Милосердие умножает жертвы. Ты сего хочешь, вопия о милосердии? Умножения жертв? Но егда они умножатся, ты возопишь о жестокосер­ дии, и снова будешь причетати себя к милосердным и праведным. Но несть правды вне закона, несть! И да пусть свершится он, во имя истин- наго милосердия и справедливости, и пусть не будут благоденствовати тые, кои искусней других умеют причитати: «Помилуй!» Побег Заболоцкого и Ярого и казнь троих Заболоцких подлили масла в огонь. И хотя пламя так вот прямо, открыто еще не полыхнуло, но было ясно, что зачинается великий пожар усобицы — страшный, грозный пламень, который никого не обминет, потому что теперь некуда спрятаться от него и нету теперь рубежей, за которые пламень этот не мог бы проникнуть: Русь едина. К тревоге добавилось ожидание. Ждали, где в первую очередь по­ лыхнет? Одни ждали покорно, томительно, бездеятельно, готовясь к самому худшему, другие — выжидали, затаенно, терпеливо и расчетли­ во, осторожно разворашивая, раздувая тлеющий огонь. Ждал и Иван. В нем все крепче утверждалась мысль, что побег Заболоцкого и Ярого — это вызов ему, вызов дерзкий и тонко продуманный. Если бы он расте­ рялся, пал духом, не ответил на него так, как ответил, то, думалось ему, крамола уже вылезла б из потаенных нор и начала свою свистопляску. Теперь, показав крамольникам свою рещительность и твердость, он ждал, как они поведут себя дальше, что предпримут, что изобретут? Но не только ждал — зорко и неусыпно высматривал, выискивал, где таит­ ся очаг; где вызревает самый опасный гнойник крамолы? Занимался этим Сыскной приказ, наводнивший своими тайными послухами и довод- цами всю Москву, а и не только Москву: стекались в приказ тайные до­ носы со всей Руси, от Нижнего Новгорода до Великого. Почти каждое утро являлся во дворец, прямо в царские покои, начальный дьяк приказа Самойла Михайлов с длинным списком, где черным по белому было прописано все, что добыли соглядатаи в разных концах Москвы и Руси, и начинал не спеша вычитывать, кратко истол­ ковывая каждое сообщение: ' И л а р и о н — первый митрополит из русских, поставленный на киевскую митро­ полию в середине XI века. ,>