Сибирские огни, 1988, № 9

На самого Ивана побег Заболоцкого и Ярого подействовал крайне удручающе. Несколько ночей кряду он почти не спал. Недавний побег нз-под Полоцка Хлызнёва-Колычева он воспринял совсем не так болез­ ненно. Тогда все обощлось короткой вспышкой гнева. Да оно и понятно: там, под Полоцком, он был во власти таких чувств, что все другое мерк­ ло перед ними. К тому же побег Хлызнёва не сразу, не в одночасье взва­ лил на него мучительные и тягостные — «отчего?», «почему?» Все вос- принялось поначалу однозначно-просто: измена, открытая, подлая изме­ на. .это уже потом завертелись догадки, предположения и потихоньку подкралась отрезвляющая мысль, что Хлызнёв побежал не по собствен­ ному почину и уж, конечно, не единственно оттого, что измена сидела у него в крови. А теперь эти «почему», «отчего» сразу, с маху, навалились на Ивана, схватили за горло, и даже если бы он нашел на них самые точные ответы, это все равно не облегчило бы его муки, потому что боль­ ше всего он мучился сейчас от сознания своего бессилия. К себе никого не подпускал, кроме Малюты и Афанасия Вяземского, которым и повелел «сести на взыск»*. А тем рьяности и расторопности было не занимать: он еще метался по опочивальне, а добрый десяток сродников Заболоцкого, от разных колен, уже побывал на дыбе. Но крепче всего вцепились в троицу его двоюродных братьев. Иван, вскоре совладавший с собой, стал и сам спускаться в пыточный застенок. Целую педелю терзали братьев огнем и дыбой. Иван от пыток и допросов сов­ сем успокоился, несмотря на то, что так ничего и не добился от Заболоц­ ких. Выстояли они на пытках, вынесли все муки и, если и знали что-то, не сознались, а если не знали — не оговорили ни себя, ни других. Все Ивановы «отчего?», «почему?» оказались без ответа. Правда, служив­ ший при дворе родной брат Ивана Ярого Андрей, которого взяли вместе с Заболоцкими, сказал на пытке, что брат его Иван приезжал на велик день в Москву и долго допытывался у него про Сатиных и про Данилу Адашева: за что государь положил на них опалу, и не грозит ли та опа­ ла кому из сродников или свойственников опальных, и не ходят ли об том какие слухи, и не тревожат ли Заболоцких? Рассказал Андрей и о том, что сознался ему брат в своем смертном страхе: живут, деи, они с Володимером с Заболоцким в Переяславле и каждый день ждут на себя опалы через родство да свойство с Сатиными и Адашевыми. Это призна­ ние спасло Андрею жизнь. Иван оставил гнев и великодушно помиловал его, но великодушие это было дьявольское, с расчетом: Андрей оставлял­ ся свидетельствовать, что брат его и Владимир Заболоцкий побежали за рубеж не изменным обычаем, а единственно от недоумия и пустого стра­ ха за животы свои. Такое объяснение побега очень устраивало Ивана: смотрите, дескать, знайте, побежали глупцы, недоумки! Что, дескать, с таковых взять?! Ему и самому хотелось верить в это, но более всего он хотел, чтоб поверили другие. Правда, таким объяснением нельзя было погасить зло­ радство недругов, которое, он знал, уже воспылало в их сердцах,—таким их только испотешишь, насмешишь. Но он и не для них предназначал это. Для них он предназначал иное — головы трех Заболоцких. Братьев казнили прилюдно, на торгу, у Лобного места, объявив на­ роду московскому их вины и злоумышления супротив государя и отече­ ства. Боярам, окольничим и всякому иному служилому и дворовому чи­ ну было велено присутствовать на казни, стоять близ помоста и не разъезжаться до конца. Присутствовали, стояли, не разъезжались, уны­ ло, замогильно глядя на работу палачей и слушая грозное дыхание тол­ пы, и, быть может, самым тягостным, самым изматывающим для них бы­ ла не казнь, а вот эта клокочущая ненависть черни. В самую последнюю минуту Челяднин не выдержал, кинулся во дво^ реп — к царю. Нелегко ему было заставить себя сделать это: после той памятной ночи в Черкизово, после всего, что он увидел и открыл там в Иване, его начинало трясти от одной только мысли о нем, разговоры бы- ' С е с т и н а в з ы с к — приступить к следствию.