Сибирские огни, 1988, № 9

же, невольным проблеском прорывалось презрение — то самое презре­ ние, которое он питал ко всему роду человеческому: «Ах, худые, мерз­ кие! Дьявола — страшитесь, а бога, всемогущего и всевидящего, пред которым вам ответствовати в судный час,— не страшитесь!» И Иван, даже сквозь дикий страх, почти затмивший ему сознание, уловил это презрение, и оно немного отрезвило его. — Не верю тебе, не верю! Нет разделения! Все могут спастись, все! — прокричал он грубо, с вызовом и угрозой, словно отплачивал Епифа- нию за свой страх и за то презрение, которое все еще чуял в остриях его зениц.— Написано: так возлюбил бог мир, что отдал сына своего едино­ родного, дабы всякий — слышишь, всякий!— верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал он сына своего, чтоб судить мир, но чтобы мир спасен был чрез него! И Павел, которого ты приводишь, говорит в послании к тем же коринфянам: не знавшего греха он соделал жертвою за грех, дабы мы в нем соделались праведными пред богом. — Разумею, чего ты испужался,— усмехнулся Епифаний, и эта ус­ мешка погасила в его глазах остатки невольного прорвавшегося презре­ ния, но она была и последним уколом этого презрения.— Не бойся, ты — не плотский. Посему убо и принял на себя заботы о твоей душе, посему и «мучу» тебя... Другие — ласкали, и ты возлюбил ласку и ласкателей вяще, нежели бога и святую истину его. Посему свет, который ты мнишь в себе, давно стал тьмою, и там, где ты чаешь обрести спасение, обря- щешь лише плач и скрежет зубовный. Об искупительной жертве Христа ты говоришь правильно, но... Христос приходил выкупити лише некото­ рых... Своих... — Нет!— саданул Иван кулак об кулак, готовый броситься на него. — Да,—спокойно остановил его Епифаний.— Написано: кого бог предузнал, тем и предопределил быти подобным образу сына своего, а кого предопределил, тех, и призвал... Ивана словно ожгло: эти апостольские слова он сам — сам!— недав­ но приводил кому-то для доказательства того же самого, что доказывал ему сейчас Епифаний,—•избранности, божественной избранности одних и ничтожества других. Перед его мысленным взором в одно мгновение пронеслись сотни лиц, и память безошибочно вырвала из этих сотен простого мужика с ямской станции в Клину. Он явственно услышал его голос: «Человек хо­ чет добра, счастья, а счастья на всех поровну не припасено. К одному оно в тройках скачет, а к другому и пеши не прибредет. Раздели бог счастье поровну промеж всех — усмирились бы люди! Поровну! На это «поровну» он тогда и ответил ему, вот этими самыми словами, которые только что изрек и продолжает изрекать Епифаний. — ...А кого призвал, тех и оправдал. «Тех и оправдал»,— мысленно повторил за ним Иван, и вдруг снова нахлынуло суеверное: подумалось, что Епифаний каким-то образом (уж не дьявольским ли вправду?!) сумел проникнуть в его мысли, вызнать их — даже столь давние, о которых он сам успел позабыть. Подумалось, что он и слова эти привел намеренно, чтоб намекнуть ему на это. Еще подумалось, как отзвук собственного, что к нему и вообще-то, помимо Епифания, давно уже подступают какие-то темные, нечистые силы, и в душу холодной струйкой снова потек страх. Он вновь побледнел, сжа­ тые в неистовстве кулаки беспомощно опустились. — ...А оправдав, сиречь ознаменовав духом божественной истины, положив их залогом по воле своей, послал сына своего отъяти своих от чужих. Христос приходил отделити плевелы от злаков, как писано: лопа­ та его в руке его, и он очистит гумно свое, и соберет пшеницу в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым. Иван тупо, отрешенно смотрел на Епифания, приблизившегося к не­ му на совершенно недопустимое расстояние, и, казалось, совсем не слу­ шал его. Но это только казалось. Чутье безошибочно подсказывало Епи- фанию, что именно сейчас он слушает и вникает в каждое его слово с наибольшим вниманием. Именно сейчас! Потому что только сейчас все