Сибирские огни, 1988, № 9

Но где его взять тем крестьянам, которых теперь так усердно зазыва­ ет на свой торг Москва? Прошлогодняя жатва закрома не переполнила, а недоимки были взяты сполна: царь ходил весной в литовскую землю, а воина ыедоимков не терпит. Взяли свое и помещик, и вотчинник, и мона­ стырь. На белых землях они жмут соки из крестьянина точно так же, как и государева казна на черных, если не пуще. А где ему, бедолаге, на­ браться тех соков?! Он не стожильный, и уже надорвался, уже изнемог, уже согнулся под этим непомерным бременем. Одарит земля щедрой отдачей — чуть распрямится крестьянин, сведет концы с концами, что-то и впрок положит, что-то и на торг свезет, а поскупится или вовсе не даст ничего земля — тогда зубы на полку. И новые долги, и новые недоимки... Два года кряду выдались тяжелые, зяблые. Много озими вымерзало, а ярью матушку-Русь не прокормишь. Особенно голодно было в Обо- нежской пятйне'. Дело дошло даже до голодного бунта: в Пошехонье.из­ голодавшиеся поселяне разграбили монастырь, убили игумена. В Моск­ ве нынешней зимой тоже кричали: «Разбивай богатинные амбары! До­ ставай корм!» Нищих в Москве уже сейчас полным-полно: в голодные годы они сте­ каются в нее и в ближние к ней украинные города со всех замосковных земель, потому что украйна слывет краем хлебным. И это покуда еще взаправдашние нищие, кормящиеся исключительно подаянием. А вот чуть погодя — к середине лета — повалят в Москву и окрестные поселя­ не, в надежде раздобыть в стольном граде кусок хлеба — заработать иль, на худой конец, украсть, а не получится, так и протянуть руку за подаянием. Многие идут всей семьей — с бабами, с детишками... Бродят по Мо­ скве наравне с собаками, толкутся возле монастырей, где иногда и пере­ падает им калачик или просвирка. Деля эту просвирку или калачик на несколько крохотных частей, чтоб не съесть все зараз, непременно помя­ нут прежние, «праведные», времена, когда монастыри кармливали в го­ лодные годы по тысяче душ, не жалея для своих бедствующих братий последнего куска. Потом, в будущие времена и будущие голодные годы, их внуки, и правнуки будут точно такое же говорить и об этом времени. Таков уж он, русский! Ему всегда мнится, что прежде были на Руси праведные време­ на, когда миром складывались по нитке голому на рубаху. Веками не истлевает эта рубаха! Нынешняя весна была особенная, необычная. Да и сам год нынеш­ ний был особенный. Не оттого, конечно, что голодный. Голод — это как раз самое обычное. Кого им удивишь на Руси? Особенным нынешний год был потому, что стал он для Руси тем самым проклятым, гиблым ру­ бежом, за которым для нее началось такое, что потрясет ее до самых ос­ нов, что разломает, разворотит ее уклад, устои, что пройдет по ней яро- 0 стной поступью зла, изуверства, насилия, что осквернит и утопит в кро- с ви, в слезах, в горе, в бедствиях. Хуже того, она будет повергнута в та- Т1 кое отчаянье и такую нравственную темноту, что даже и сама, берясь в ( этом отчаянье за топор, чтобы добыть правду, не сможет подняться выше 1 слепой мести, выше того же самого зла, изуверства и насилия, которые вытерпит, выстрадает, вынесет на себе. я Многие летописи по-разному помянут и расскажут об этом времени, 0 но самым мрачным и горестным окажется перо псковского летописца. С удивительной простотой и суровым, выстраданным спокойствием напи­ шет он спустя много лет: «Бысть при державе государя царя и великого я князя Ивана Васильевича всеа Русии и самодержца на Москве и во всей | Русской земли тишина и благоденствие великое, и рука государева высо- и ка над всеми ордами. Многия грады и земли преклонялися под его госу- ’ О б о н е ж с к а я п я т и н а — одна из пяти частей древней новгородской• земли. 2 * 35