Сибирские огни, 1988, № 9

— Теперь уж пьют! Успевай подносить! Нагляделся я...^ Все у ни; там теперь пошло на разлад. Хозяйство, правда, по большей части поку да в их руках, понеже наши руки еще до многого не доходят... А власт; уж нет. Разве что над инородцами — по старому обычаю... А так все - кончилось их время, навеки кончилось! — Рассказал бы,— попросил Василий,— что там в Казани? — Да что про Казань-то сказывать? Казань вся в государевой вол? Что в Москве,— вздохнул Василий и радостное сегодня кончилось дл; него.— Худо,— повторил он еще раз — уже с надрывом и тоской, слов но это худо касалось лично его. — Всегда так! — сказал с сердцем Андрей.— Хуже, чем у нас, н бывает, должно быть, нигде... Даже у татар! .— То уж точно,— согласился Василий и принялся рассказывать. Многого он, правда, не знал: с его-то колокольни сколько увидишь? А и увидишь— много ли уяснишь?! Умные люди давно изрекли: вся: смотрит, да не всяк видит. Верно изрекли. Видит тот, кто смотрит мыс ленным взором. Ежели голова на плечах есть, тогда и малая колокольн не помеха. Головой Василия бог не обидел. Душу дал мятущуюся, а гс лову подобрал крепкую, не только для шапки, как говорится. Работал; одним словом, у него голова, и очень неплохо. Ягод по цветочкам угадь вать, правда, не силился, но к цветочкам пригляделся внимательно кое-что уяснил. О том и повел речь. Царь вскоре после женитьбы на Марье Темрюкрвне учинил свое прежней духовной грамоте дерть — объявил ее недействительной и сс ставил новую. Ничего необычного в этом не было: новый брак, вероят ность рождения новых наследников требовали, естественно, и новых рас поряжений. Обычное дело, и сама по себе грамота эта Василия не зань: мала. Помянул он про нее лишь для зачина. Его занимало другое д) шеприказчики. Впрочем, занимало — не то слово. Беспокоило. Тревожь ло. Да еще как! Эта сторона завещания и вообще-то никогда никого не оставлял равнодушным, потому что душеприказчики, они же и опекуны наследнь ков, и будущие регенты, в силу своего положения приобретали такс влияние и такой вес, поспорить с которыми могли немногие. И одни это притягивало к ним, других отталкивало, настраивало против; одн раздумывали и прикидывали, как бы половчей подмазаться, подъехать ним, другие — как бы вырыть им яму, опорочить, навлечь на них ца{ ский гнев, опалу, убрать, уничтожить и самим занять их место. Словол так или иначе, прямо или косвенно, но дело это затрагивало каждого каждый непременно что-нибудь да связывал с ним — какие-то замысле планы, надежды... Василий с Андреем, к примеру, узнав, что царь, к- бравший душеприказчиков и из дьяков, избрал не Висковатого, как был прежде, а Васильева, не только с удовольствием потерли руки — это о: начало, что царь поохладел к Висковатому,— но и с удвоенным усердие взялись подкапываться под дьяка: теперь его лучше было свалить. Ащ рей тогда решительно заявил Василию: «Пришел наш черед садитьс наперед!» Выбор душеприказчиков никогда не был случайным. Порой быва неожиданным, но случайным — никогда. Царь избирал лишь тех, к ком питал особое расположение, приязнь, любовь, кому доверял, кого счита способным выполнить его волю. Для этого, если понадобится, нужв было не пощадить и собственного живота. Ни порода, ни знатность, чин не имели тут никакого значения. Ближайшие из ближних, вернейш из верных, преданнейшие из преданных — вот кто были душеприказч! ки или по крайней мере должны были быть таковыми. Первые из этих ближайших и преданнейших — Юрьевы-Захарьиш родня его первой жены Анастасии, и их единородцы Яковлевы. В этс раз вместе с Юрьевыми-Захарьиными руку к крестоцеловальной запис за всех Яковлевых приложил Иван Петрович. Той мрачной ночью, в Черкизово, его родич Семен Васильевич Яко; лев, сказавший ему, что он тянет весь род Яковлевых следом за Захар