Сибирские огни, 1988, № 9

«Уряд-то я учиню,— думал Щелкалов, но чувствовал, что даже мыс­ ленно не может превозмочь свою неохоту.— Братуха заждется —вот худо!» Мысль о том, чтобы совсем отложить встречу с братом, он упорно гнал от себя. Она вызывала в нем не только досаду, но и суеверный страх, как будто он загадал на этой встрече что-то очень важное для се­ бя — свою судьбу, свою удачу... «А Невежу я взгрею! Ох и взгрею! Небо с овчинку покажется подло­ му! Еще и за бесчестье старосты сыщу!» — вдруг осенила его мститель­ ная мысль, и он придержал коня. — Хочешь сыскать на Невеже бесчестье? — Господи! — изумился староста.— Куда нам! Высоки норови на на­ ши ноги. — Приходи в приказ,— твердо сказал Щелкалов.— Завтра и прихо­ ди. Прямо ко мне. Ты — староста, на тебе пять рублев бесчестья. Показался тюремный тын. Приземистый сруб тюрьмы не был виден из-за высокого тына, виднелась только покатая кровля из черных смоле­ ных плах^. На коньке — царский герб, намалеванный на покосившейся и треснутой натрое доске. Такие же гербы, уже почти стершиеся, на створ­ ках ворот. Щелкалов, наверное, тысячу раз видел эти гербы, но почему-то толь­ ко сейчас заметил, в каком они неприглядном виде. Их, должно быть, не нодновляли добрый десяток лет. «Не гораздо,— думал он, подъезжая к воротам.— Царские орлы ско­ ро напрочь облупятся! Како ж я ранее не примечал? Ах, анафемы! Цар­ ского дородства никак не чтут! Ну я вас ужо!» Возле ворот толпился люд. Дьяка встретили со снятыми шапками. Понял Щелкалов: тут все виноватые, иначе не дождаться бы ему такого почтения. Нынче простолюдин не больно торопок на такое. Дерзок стал, супротивен, перечлив. — Где сторожа? Где целовальник?’ — загорланил Щелкалов, но-сам же и почувствовал, что получилось не шибко грозно, лишь громко. — Тута все,— ответил ему заупокойно. — Так! — Щелкалов избоченился, но вдруг вспомнил про свой каф­ тан и поспешно, неловко прикрылся епанчой.— Так,— повторил он еще раз, не зная, с чего начать: кафтан проклятый спутал все мысли.— Стало быть, не устерегли?..— Он хотел еще выцедить сквозь зубы свое уничто- жающе-презрительное «анафемы», но передумал: для этого нужно было вновь избочениться, иначе он не произвел бы нужного впечатления.— Дрыхли аль бражничали? Молчите? Так оно и есть! Носили татям горь­ кую и разом с ними пили... А после дрыхли без задних ног. Тати и утекли! — Дык, которым носили, те и не утекли,— сознался кто-то просто­ душно.— Спят пьяные. — А кто ж вас побудил? — Да мы и не спали,— загалдели, оправдываясь, мужики.— И с та­ тями не пивали, и им не нашивали. У нас один Никишка, палач, наши­ вает и пьет с татями. — А вы ж почто ему в зубы глядите, Никишке вашему подлому? Почто не пресечете его своевольствга? — Дык, как пресечешь? — Пусть-ка испробуют!— растолкав мужиков, шатко вышел наперед Никишка.— Они у меня — во иде!— показал он дьяку сжатый кулак.— Все!— Он был пьянее вина, и сейчас не только грозный дьяк, но и весь белый свет был ему до одного грешного места.— Я кажинную ночь сте­ регу татей... Они все по домам, по лавкам... С бабами тешатся! Им рай! А я стерегу... А что горькую татям ношу да пью с ними, так я ж за упо­ кой их душ пью! Я им головы секу,— прихныкнул Никишка.— Я уже три срока в палачах... • Ц е л о в а л ь н и к — выборный, ведавший содержанием тюрем.