Сибирские огни, 1988, № 9

— я вижу то, что явлено моим очам. А что сокрыто от них? Что?! Коленопреклоненность — то ли довод истинного покаяния? Не ты ли сам убеждал меня, что коленопреклонение — лишь образ? Что так и каются, и так изображают покаяние? И вижу я, что князь Вельский лише изоб­ ражает покаяние. Не душу свою он принес мне, а лукавство свое. И ты, заступник его, знаешь сие, бо и сам — говоришь направо, а глядишь налево. — Да в чем же лукавство мое, государь? — взмолился Вельский.— Я сознался в тягчайших грехах перед тобой... А про князя про Володиме- ра да про Хлызнёва того ну не ведаю, государь! — Про Хлызнёва не ведаешь — верно, сказал уж... Ты про себя ве­ даешь. С чем намерился ты... да тот подлый приспешник ^поповский Кур- лятев, с чем намерились вы явиться к Жигимонту? _^Какой платой хотели заплатить за его Королёву любовь? Великою платой! Вы замыслили пе­ редать Жигимонту мои города порубежные, взамен тех, что он вам посу­ лил на прожитие. Да! — пресек Иван робкий протест Вельского.— За­ мыслили! И гораздо в том деле успели. Свои души запродали и чужие перекупили. Вот с чем намерились вы явиться к Жигимонту! Да егда я вас за ваши вилявые хвосты ухватил да на цепь, как собак, посадил, вот тогда вместо вас и послал Володимер Хлызнёва — города те, где вы из­ мену пустили, Жигимонту объявить. А иные какие еще города замышли- вали вы передать Жигимонту? — Нет, такового мы не замышливали. Развяжи сей грех', государь, — решительней, с неожиданной даже твердостью встал на свою защиту Вельский. Обвинение, выдвинутое Иваном, не оставляло ему иного выбо­ ра: он должен был либо сознаться во всем до конца, если и вправду за­ думывал такое, либо защищаться, но защищаться уже^^ не мольбами и ползаньем на коленях.— Воротынский... Княж Михайло Воротынский, знаю... намерялся податься к королю со своими вотчинами... С теми, что на рубеже литовском... — Про Воротынского ведомо. Ты про себя речи. — А чтоб города сдавать... Нет, такого мы не замышливали. Не за­ мышливали, государь!— еще тверже повторил Вельский.— И князь на таковое нас не подбивал, и король князю про таковое не писывал, чтоб ему города твои порубежные передать. А писывал король, чтоб твою войну всякими обычаями от лифляндской земли отворачивать. Да как нам было ее отворачивать, коли сами ходили туда воеводами? — Отворачивали, не юли! Не поддайся я тогда на ваши советы лука­ вые, земля немецкая уж давно бы за ними была. — Ох, истинно, государь,— вздохнул Левкий со злорадством, словно вдруг выместился за что-то такое самое-самое, от чего давно крючило ему душу. — Горькая истина!— понял и принял Иван скрытый и ядовитый уп­ рек Левкия.— Забыл я добрый совет апостольский: кому отдаешь себя в рабство для послушания, того ты и раб. Но как, как мне было не внять тем советам?! Как сердце противу их ополчить, коли верил я им?! Верил, в простоте своей убогой... И любил! Вот напасть, любил, чая, что и ду­ хом, и помыслами, и устремлениями едины со мной. А более всего ему верил — князю! Ему, как немногим, думы свои поверял, и душу свою, в разладе с самим собой держа, с его душою уравнивал... Кто более был пестован моим излюблением? Яко же один из вернейших, он был в че­ сти, в богатстве, во славе! И зла и гонений напрасных он от меня не приял, и бед и напастей на него не воздвиг я, а кое наказание малое бы­ вало, и то за его преступление, понеже согласился он с нашими изменни­ ками. Согласился...— Горькая усмешка не сокрыла горькой слезы на лице Ивана.— О святая убогость блаженных духом! О горький удел до-, верчивых! Како же ему было не согласиться, коли он сам, сам — первей­ ший изменник, начальник всем вражбам и противлениям! Ох мне, сквер' Р а з в я з а т ь г р е х — снять напрасные подозрения. 16