Сибирские огни, 1988, № 9

...Так до самого бабушкина крыльца путешественница не нашла в се­ бе сил сладить со своим великим горем. С лицом, залитым слезами, она кинулась бабушке на шею. — Там... зайчик... он играл... сова... схватила... ушко висится на сучке... — Сова — заюшку? На речке? Знаем мы тебя, сова, лупасты глаза! Ну, гляди теперича: войной на тебя тронемся с палкою-скалкою, с ружь­ ем-берданкою! Куда от нас полетишь, разбойница, охальница, ишь, испо- вадилась малых обижать! Дадим, дадим мы тебе укорот-поворот! А где- кось наш полотенец, утремся-приберемся, сопельки повыколачиваем, об колено повышибаем! Открывай пошире избу, Регина, да не выстуди... Бабушка поднимает путешественницу на руки, вытряхивает ее из ва­ ленок вместе с привязанными к ним лыжами, вносит, все еше всхлипы- ваюшую, в пахучую темноту избы. Глаза у Кати распухли от слез, она ничего не видит, но узнает запахи бабушкиной избы — теплого ржаного хлеба, клюквенного киселя. — Шли, шли, сто верст прошли, котешок нашли,— приговаривает, раздевая Катю, бабушка.— Бволюшку набродились-находились, вон ка- ки сырехонькие да мокрехонькие, аж до самого пупочка, хоть ты выжми нас, хоть выкрути. Носочки-чулочки долой, штанишки-трусишки долой да в бабушкину шабур-шубу. Шабур-шуба, шабур-шуба, пошур­ ши нам на ушко шепоточком-лопоточком, песенкой-припевочкой, небыли­ цей-присказкой. Да чтоб все было правда-истина, ни синь-пороха не сов­ ри. Умному — подивимся, веселому — посмеемся, а глупое пусть разиня слушает, а нам ни к чему, мы ить сами с усами! Бон какие выросли боль- шенькие! Вон какие пригоженькие! — Бабушка, я тебе... мы тебе... поясница отнялась... мама сказала... мы тебе две... — Две тыковки заморские принесли, спасибо. Хворала я утресь, нет, думаю, моей моченьки, не подымусь боле, отбегалася. Ан, соседка бунитв окно: гостьи к тебе, кричит, а ты помирать засобиралась! Иди сустрень, две, говорит, лыжные барышни на берег подымаются. Да с песнями, го­ ворит, поют, остановиться не могут. Кто такие, думаю, лыжные ко мне? Кто ж такие с песнями? Уж не внученьки ли? Я от радости с постели — прыг, что коза-дереза, куда поясница моя подевалась? А как я тыковки ваши с чаем покушаю? Костыль под порог, а сама — за порог. В культур­ ный дом на дискотеку, танцы плясать. Нет, вы не смейтесь, деушки, пля­ сунья была бабушка ваша! На одном конце деревни запою — на другом кавалеры вприсядку пошли. Ну, Катя-Катерина, нарисована картина, от­ крывай свои гляделки-моргалки, да ножками, ножками — и за стол! Пи- рожка-творожка да киселя с клюквою. Это что ж тако? Спим? Уже и сон нас сморил? Ну, да ладно, беда невелика: сказано — сон слаще меду, а коли сказано, то и быть посему. Поедим-попьем, когда глазки протрем. Дорога дальняя к бабушке, верста с гаком, верста — не беда, да гак притомил. Спите, глазки черненьки. Ножки спят проворненьки. Помело храпит, спят валенки. Веники и чайники. Месяц ясный, спи-усни. Звезды в небе погаси. Спите, звезды, баю-бай! Месяц ясный, баю-бай! Лапки-ручки, баю-бай. Тише, мыши, баю-бай! А ТЫ, шабур-шуба, шепоточком-лопоточком начинай сказку нову про Фому-Ерему. Кате нашей на ушко, на тепленькое брюшко, с песенкой- припевочкой, с развеселой присказкой...