Сибирские огни, 1988, № 9

Катя отламывает волшебную веточку от волшебного куста, кладет в рюкзачок — показать бабушке. Вот бабушка обрадуется. Волшебная ве­ точка от волшебного куста, который растет у незамерзающего ручья! Она расскажет бабушке, как тут красиво, как стучал дятел — тр-рр-р-ррр! Как мопед. Еще громче мопеда! Это его песня. Никто песню дятла не понимает, а Катя понимает. Она сразу догадалась: нет, это не дятел, а заколдованный мальчишка. Он был неслух, со всеми спо­ рил и любил кататься на мопеде. Пошел мальчик странствовать по белу свету, сестра ему говорит: не пей, Иванушка, из пруда — будешь поросе­ ночком. Не пей из озера — будешь жеребеночком. Не пей из колодца — будешь козленочком. А он: пить хочу! — И напился, и стал дятлом. Был мальчишка, оглянулся, а у него выросли крылья. И лапы вместо ног, и костяной клюв. Из этого же ручья, может, и напился... Из этого ручья? А что, если?.. Дятлом Катя не хотела, она хотела остаться девочкой Катей, но что­ бы у нее выросли крылья. А то на лыжах идешь, идешь... Сейчас бы фырр! И в Хмелёвке! Здравствуй, бабушка, это я. Катя. На, ешь тыков­ ку из другого полушария, чтобы твоя поясница поправилась. Только я не пришла, а прилетела. Напилась из волшебного ручья, сделались у меня крылья, вот она, я, здесь, прилетела в Хмелёвку. А что, если?.. Совсем, совсем не­ множечко?.. Пол-ладошки! Катя подставляет под струйку ла­ донь. Вода холоднющая, аж ладош­ ку заломило... Глотнуть или нет? Боязно, а вдруг оглянешься — над шубой пестрые, как у дятла, кры­ лья? И хвост из перышков!... Очень-очень страшно, но так хо­ чется полететь! Хоть немножко. Не­ далеко совсем — малую капельку пролететь... От страха Катя даже потеет под шубой, но все же снова и снова подставляет под студеную струйку ладошку. Подставит — отдернет, подставит — испуганно уберет. Закрыла глаза, протянула руку под звенящую струю, и, когда ладошка набралась полная, поднес­ ла ладошку ко рту. Сделала малень­ кий, совсем малюсенький глоток. Долго стояла, закрыв лицо рука­ ми: сейчас нос ее под ладошками вспучится, и начнет расти птичий костяной клюв! А вместо шубы сде­ лаются перья, и замашут-замахают большие пестрые крылья!.. Кате страшно, но не век же стоять и ждать?! Она открывает левый глаз, потом совсем маленько — правый. Нет, ноги, как были ее, Катины, ноги в голубых штанах, так и остались. Никаких лапок с когтями. На но­ гах пимы-чесанки, бабушкин подарок. И лыжи с буквами, хорошие Ка­ тины лыжи. Катя ощупывает свою спину, ничего там не выросло. Крыльев нету. Она облегченно вздыхает: и рюкзачок с лямочками на месте, и она, как была девочка Катя, так и осталась. Не сделалась дятлом, хотя напилась волшебной воды из волшебного ручья. И ладно, что не сделалась, даже лучше. Стань она дятлом, бабушка не узнала бы Катю. Посмотрела бы на крышу, подумала: чтой-то дятел повадился на мою крышу садиться? К добру ли, к худу? «Ладно, дятел, прощай, не скучай,— говорит Катя,— Летай себе по лесу, ищи своего интересу. Вот научусь расколдовывать, приду раскол­ дую тебя. И снова будешь мальчишкой, в школу пойдешь...»