Сибирские огни, 1988, № 9

струкции фабрики, на решении перспектив­ ных вопросов. Если создадим резерв мощ­ ностей, сможем безболезненно для плана совершенствовать технологию переработки руды». «...Вы меня вынуждаете напомнить, что, благодаря вашей неосмотрительности, на глаза комиссии попадет списанный хвосто- отвал... А списанный с такой легкостью от- Вдл мы переработаем в первую очередь. Почему? Если не знаете, поясню: вначале технология обогащения была несовершенна и в хвосты отходило много алмазов. Теперь я решил этим воспользоваться». «...Открыв створку окна, дышал утрен­ ним, не загрязненным смогом, воздухом и до одури в голове рассуждал о судьбах та­ ких разных и таких близких людей на фоне исторического этапа, который, как он на­ деялся, завершился пасмурным февраль­ ским днем похоронами мешавших стране последнее десятилетие негативных проявле­ ний». Уверен: читатель, не знакомый хорошо с текстом данного произведения, окажет, что перед ним высказывания и размышление одного и того же персонажа. Однако цита­ ты взяты из разных мест романа и вложены в уста разных героев (Уварова, Козьмина, Зраева — к тому же, как помним, антипо­ дов). К путанице же, обезличке ведет от- гутствие речевой индивидуализации дейст­ вующих лиц, их языковой самобытности. А в результате, почти все герои романа «Пур- га» от простого рабочего до руководи­ телей любых рангов — разговаривают при­ мерно одним, среднелитературным, унифи­ цированным языком, страшно загроможден­ ным, к тому же, техницизмами и техноло­ гическими подробностями, которые не толь­ ко сами по себе выхолащивают язык, но и иссушающе действуют на живой облик пер­ сонажей, превращая их в маски, модели — что угодно — только не во плоти и кро­ ви людей. Скудость и бесцветность характерны вооб­ ще для языковой плоти этого произведения. Иногда, правда, автор пытается выразить­ ся «покрасивше», но получается чаще не­ уклюже, а то и попросту паьродийно. Ну, например: «...Ожесточившимися глазами Проценко жег Зраева». «...В ушах гремел голос Малыгина с не­ сбитой окалиной» (?). «...Кашин ждал, стараясь не выказать своей парализованности». «...Перешагнув порог, подпер спиной при­ толоку — хмурый отброс человечества, но с таким же сердцем (речь идет о бывшем заключенном. — А. Г.), жаждущим тепла и любви». «...Дома Зраев тщательно процедил сквозь сито анализа каждое свое слово, жест, интонацию голоса». «...Его заскорузлая душа требовала отм­ щения»... Или такие вот «свежие» наблюдения: «Не в красоте приворот — душой силен человек». «В жизни нет людей слишком плохих или хороших». «Основа окупаемости затрат в полном хозрасчете». «Умеет» автор одним словом уничижи­ тельно отозваться о непонравившейся ему или его герою женщине. Д ля такой у него два постоянных взаимозаменяемых опреде­ ления; «постная вобла» и «тощая тарань- ка». Впрочем, и те женщины, к каким И. Пер­ венцев в своем произведении явно благово­ лит, оживи они вдруг, вряд ли испытали бы восторг от затасканных комплиментов, которыми он их награждает. Есть в этом галантно-бульварном наборе и «пленитель­ ная красота», и «капризно поджатые чув­ ственные гранатовой спелости губы», и многие другие дешевые выспренности, го­ ворящие о явном недостатке у автора вкуса. Хотелось бы сказать еще вот о чем. По сути роман заканчивается сразу после «черной пурги». Расставляются акценты, делаются выводы; Зраева убирают, ставят на его место Унарова. Сюжет, как гово­ рится, себя полностью исчерпал. Но И. Пер- венцеву отчего-то непременно надо загля­ нуть в будущее, равязать все узелки, рас­ ставить все точки. И разжевывает наш до­ рогой автор и растолковывает: кто кем стал, куда попал, чего достиг, как перестро­ ился (или не перестроился). Эта информа­ ция — а иначе и назвать ее нельзя — за­ нимает всю последнюю треть книги. Ровным счетом ничего роману не добавляя, она позволяет сделать вывод в отношении са­ мого автора; в своем недоверии читателю он удивительным образом похож на дирек­ тора комбината Зраева. «Единоначалие» — жесткая заданность с отсутствием свободы художественного развития — И. Первенце- ва оборачивается против него же самого, поскольку не позволяет его героям зажить естественной полнокровной жизнью. Г. АРАБЕСКИН Михаил Бударин. Чекисты. Документально- художественные очерки. Омск, Омское ки. изд-во, 1987. Александр Лейфер. «...Буду всегда жива». Документальное повествование о Валенти­ не Бархатовой и ее друзьях. Дневник. Письма. Воспоминания. Комментарии. Омск, Омское кн. изд-во, 1987. Взрыв документализма поставил в свое время немало творческих порблем, которые решались разными авторами далеко не на одном идейно-художественном уровне. В аж ­ нейшим критерием оценки таких произведе­ ний прежде всего является верность исто­ рии, своему времени, точность и полнота исследования. Иначе говоря, мера содер­ жательности, информационности произведе­ ния, его способности правдиво воспроиз­ вести действительность. В этом отношении книги М. Бударина и А. Лейфера, на мой взгляд, представляют несомненную цен­ ность. В книге «Чекисты», вышедшей третьим, дополненным и переработанным изданием, собран поистине богатейший и уникальный материал. Обстоятельные сведения находим мы о деятельности многих видных револю­ ционеров, участниках грозных событий в Сибири — Н. Н. Яковлеве, А. А. Звездове, В. М. Косареве, А. Н. Дианове, В. И. Ща- балдине, В. А. Баке, А. Н. Нейбуте, К, ,А-