Сибирские огни, 1988, № 9

дов, приписок и пышных юбилеев быстро попали в число дефицитов. Потому ошибаю­ щийся, сердящийся сам на себя, назло всем и всему говорящий правду о себе и о жизни, неудобный в общении, доверчивый и впечатлительный Ваня вызывает стойкую приязнь. Стремясь углубить психологический ана­ лиз, В, Суглобов прибегает к традиционно­ му для русской литературы приему — подробному описанию символических снов героя. В сюрреалистических картинках от­ крывается читателю постоянно рефлексиру­ ющее подсознание героя, обыкновенного рабочего парня, одного из тех, кого долгое время пытались представить бравым мо- лодцем, не ведающим страха и сомнения. Нет, Ване страх, вернее — беспокойство за счастье и покой окружающих, известны очень хорошо. Вспомним его первый сон в экспозиции романа: иноземных парашюти­ стов, обрушивающихся на город. Кто из нас в последние годы не просыпался от этих тревожных снов? Естественны и Ванины сомнения: он чув­ ствует в себе недюжинные силы и, будто в сказке, три дороги предлагаются ему на выбор. Недаром три части романа так и называются — «В городе», «В теплом краю». «Дома». Работа на заводе, вступи­ тельные экзамены в институт. Суетливая городская жизнь с непременным соперни­ чеством, мелкими интригами — все это ка­ жется Ване чужим и ненужным. Д а и в гостях у родных во Фрунзе его больше все­ го волнуют рассказы бывших одьюсельчан, как социальные бури и перекосы 30-х го­ дов заставляли их покидать родную дерев­ ню, расставаться с привычным и любимым укладом. Но правда о деревне многолика и неоднозначна — и мы видим ее глазами матери героя, всю жизнь мечтавшей вы­ браться, переехать в город и яростно воз­ ражавшей против... возвращения сына. Ее устами говорит деревня 40—50-х годов, задавленная налогами, беспаспортная, исто­ во бредящая любой возможностью город­ ской жизни. И оказывается, что у сына и у матери родные Озерки на редкость раз­ ные. Если для Егоровой-старшей они на всю жизнь остались тюрьмой, крепостным игом, в котором ее насильно удерживали председатели, то для попадающего в город юного героя Озерки остаются символом гармонии, лада, постоянного созидания и преемственности: «Когда Ваня хотел сразу уснуть, он старался представить себе де­ ревню — с ее тишиной и покоем, какие быванэт или поздно вечером, когда все уже спят, или среди дня, когда все на работе, заняты каким-нибудь делом — даже дети, которые там не бездельничают в эту пору, и если не помогают старшим на огороде или на покосе, то уходят в бор по ягоды или по грибы...». Можно ли между этими двумя Озерками выбирать? Автор предлагает полюбить и понять деревню сегодняшнюю, помня о ее трудном и бедном прошлом, постоянно прорастающем в настоящем и во многом его объясняющем. «Сочинил же какой-то бездельник, что бывает любовь на земле...» — эти полные скрытой иронии строки А. Ахматовой по­ вторяет, проверяя себя, уже несколько по- к.олений молодых людей. Волнуясь, думает о любви и герой романа В. Суглобова. И, будто испытывая его на выдержку и глу­ бину, судьба посылает Ване двух женщин, признающихся ему в любви, почти повто­ ряя друг друга. В этом возрасте каждый выбирает между целомудренным девичьим признаньем и сулящими конкретные радо­ сти неплатоническими притязаниями за­ мужней приятельницы. Ване же физически неприятна Галя, вышедшая замуж без люб­ ви и теперь тоскующая от бессмысленности собственного комфортного существования: «Кажется, ничего не надо — был бы только рядом любимый и желанный...». Д а, за каждый удобный компромисс платишь частью души. Ваня от выгодных соглаше­ ний такого типа неизменно торопится укло­ ниться. Он не робок, нет, он нетороплив, основателен, надежен — дает себя знать сибирский характер! — и потому так тя­ нутся к нему люди. ...В юные годы редко думаешь о конечно­ сти жизни. Но героя В. Суглобова эта мысль волнует всерьез. Неожиданный сим­ волический сон, завершающий роман, напи­ сан явно в платово'вакой традиции. Он в какой-то мере примиряет Ваню с неизбеж­ ностью трагического жизненного финала. Ведь тому, кто чувствует себя частицей народной души, живет в ладу со своим предназначением, даруется ощущение есте­ ственности посмертного инобытия — в природе, в «безмолвном голосе благоуха­ ния» полевых цветов (А. Платонов), в сердце близких, в памяти народа. а ЗВОНАРЕВА Игорь Первенцев. Пурга. Роман. Якутское кн. изд-во, 1987. Горнообогатительный комбинат (его про­ дукция — алмазы) должен взять дополни­ тельные обязательства к и без того на­ пряженному плану. Необходимость этого диктуется якобы политической необходимо­ стью: в стране засуха, неурожай, хлеб приходится покупать за валюту, а алмазы как раз и есть валюта. Правда, сразу же возникает вопрос: разве «Зарница» — единственный источник валютных поступле­ ний? Возникает потому, что писатель и в самом деле представил все так, будто от сверхплановой прибыли одного комбината всецело зависит судьба страны. Конечно, это частность, во она настора­ живает по той простой причине, что слу­ жит точкой отправления, посылом основно­ го конфликта произведения. Конфликт же в общем виде сводится к выяснению того, сколько процентов к плану может дать предприятие со старым, изно­ шенным оборудованием, слабым соцкульт­ бытом. Министерство предъявляет завы­ шенные требования (сначала семь, потом десять процентов), а местное руко.водство исходит из реальной обстановки и предла­ гает соответственно — три и пять. Парал­ лельно и взаимосвязанно развивается кон­ фликт между директором «Зарницы» Зрае- вым и его ближайшим помощником, глав­ ным инженером комбината Козьминым,- а также секретарем райкома Унаровым, воз* -