Сибирские огни, 1988, № 9

— неявный вредитель, неявный мерзавец такой, которого нам оставила старая, ка­ зенная, служилая Россия. Не герой, те тво­ рец, а такой, который ложится грузом на всякие начинания и который вредит не по­ тому, что хочет жить легко, не приемлет дела, в котором нужно действовать ответст­ венно за каждый свой шаг и поступок. Он вредит самым своим прислуживанием Изображение таких героев, коварных при- служников Советской власти, необходимо ибо это тоже рисует нашу эпоху. Тов. Селивановский очень нехорошо обру­ шился на это произведение. Он критиковал «вульгарно», как сам определил. Он сказал- «Не обвиняйте меня в вульгарности крити­ ческого приема. Не подумайте, что я мысли героя произведения приписываю автору» Рассказ написан от первого лица, и рассуж­ дения героя Селивановским приписаны автору, а так критиковать рассказы, по- моему, не нужно. Нельзя уничтожать необ­ думанной критикой такие хорошие расска­ зы, потому что это отпугивает, это заставля­ ет некоторых попутчиков вязать спешно рукодельице, писать в повестях и романах историю интеллигенции, особенно не заду­ мываясь, и этим создавать явную красную халтуру, создавать возмутительную литера- турУг Я работаю в некоторых редакциях. При­ званные в литературу несут в них свои ру­ кописи. Среди этой нужной поставки боль­ шая часть не годится для печати. Нужна строгость отбора и в первую очередь борь­ ба с упрощенчеством, с халтурой. Произ­ ведение бывает очень плохим, зачастую по­ тому, что примитивно построено именно в целях слепого восхваления. Иной раз у не­ лишенного дарования автора из-за этой це­ ли получается произведение скверного ка­ чества. Ну, например, «Утро молодого удар­ ника...» Одно название за себя говорит. (С м е X.) Изображение той раскаленной топки, в которой корчатся борющиеся классы, тако­ го полотна революции для изображения ве­ личайшей перестройки старой России, кото­ рое заставило бы содрогнуться, нет, но и восславить появление этого величайшего по­ лотна — не позволяется сделать. Мешают, во-первых, спешка, во-вторых,— явное иска­ жение критикой любого образа, рисующего все опасности, все трудности нашей ответ­ ственной жизни. И классы, корчащиеся в топке, изображаются как враг, над которым легко посмеяться. Трудности строительства в художественном изображении преодолева­ ются легко. И ясно, что «Соть» Л. Леонова и «Гидроцентраль» М. Шагинян не вплета­ ют авторам новых лавров в их венки. Это стояние на месте. Когда Селивановский в докладе упрекал меня в молчании, то прежде всего он не совсем внимательно отнесся к тому, что производит племя, которое лелеется для та­ ких докладов (С м е х.) Мною написаны пьеса, текст оперы (правда, совместно с Правдухиным), опера уже идет в Мариинке. Затем есть ряд очерков и рассказов. Но большого произведения, претендующего быть романом эпохи реконструкции, у меня нет. Такого большого полотна, несмотря на все упреки в отставании, спешно я не сде­ лаю, потому что мне дорога советская лите­ ратура. И. товарищи, я призываю оберегать ее от навалов дешевой скороспелки. На этом надо заострить внимание. Тем, кто, боясь опоздать, запыхавшись, кричит «аллилуйя» в своих произведениях и на собраниях, не надо спешить аплодировать. ПИСАТЕЛЬ И ПАРТИЯ* Организованность — исключительно не­ русское слово. Исконно русским его не за ­ менит даж е Вл. Даль. Организованность до­ стигается волевым напряжением человека, а застарелая национальная болезнь — без­ волие. Широта русской души, неукроти­ мость порывов, вредная доброта — все это лишь следствие безответственности перед собой, перед обществом, перед государст­ вом. Воспетая чудесными голосами, в стихах и в прозе, избяная Русь, с ее расточитель­ ностью, с грязными, шелудивыми святыня­ ми, с рабьей безропотной бедностью, с без­ дорожьем, с невзрытыми недрами, с негра­ мотностью — тяжелое отечество. Какая мохьет быть организованность в стране, где «в душу мне смотрят из ночи, поднявшись над сетью бугров, жестокие желтые очи безумных твоих кабаков»? Где — «что там думать, что там ждать, дунуть, плюнуть, наплевать, веселиться, пить да жрать» (А. Белый). Старый быт основных, кормящих слоев населения с его глубоко вкоренившимся хо­ лопством и хамством сломал не одну че­ ловеческую волю. Интеллигенция, разобщенная все той же прославленной российской широтой, в боль­ шом количестве состояла в «невольных зри­ телях», по определению Горького («Клим Самгин»), В том же романе умная хлыстов­ ка Марина говорит: «Но вот что я знаю — критически мыслящая личность Дмитрия Писарева давно уже лишняя в жизни, выш­ ла из мрды, критика выродилась в навязчи­ вую привычку ума и — только». Эта «навязчивая привычка ума» в соеди­ нении с неряшеством, ленью, безответствен­ ной жалостью, со всеми «качествами» ши­ рокой русской души растлевала волю от­ дельного человека и всей нации. Многие из нас, крупных и маленьких ин­ теллигентов, не принимали большевизм именно из ненависти к жестокой, органи­ зующей, единственно творческой воле. Соз­ дание стойкого государственного организма на развалинах старой Руси — следствие ор­ ганизованности партии, ее целевой воле- устремленности. В новом государстве возникла и новая литература. Взаимно отталкиваясь, все же соединились в ней голоса приемлющих, не- приемляющих и полуприемлющих партийное руководство. И наша художественная лите­ ратура при всех ее недостатках разнообраз­ на и богата подземными свежими ключами. За ней право на жизнь. Она отображает новые нехоженые пути. Не случайно самые крупные буржуазные издательства за рубежом, несмотря на кризис, охотно издают романы и повести только о коллективизации сельского хозяй­ ства, о новостройках, о чем только мы в * Впервые статья опубликована в «Литературной газете» (1933, 17 сентября).