Сибирские огни, 1988, № 9

_ Сгало аыль, а о д р с т в у ^ - « ” “ “” неш?о “ ведает боярин чину и уряду?- с прежним почтением вы- — пешто неуедас! к а почтение уже начало вставать перед молвил Дмитрии Хворое ’ й _ Заказ тому крепкой, чтоб как Челядниным непреодолимой преграде ^ „е являлись. Тогой кому вздумается и похочется к государю ^ „ости беречи велено накрепко,— прибавил он для ^ оставлял его Челяднин нахмурился. Острый, донимающии взгляд не оставлял и тут, и было особенно тягостно стоять под этим взглядом к, холопьи — перед дверьми царских покоев. . — Челяднин я!— сказал он резко, с невольной, защищающей себя значительностью.— Ступайте-ка, кто из вас похрабрей, да скажите госу­ дарю: боярин Челяднин в столь неурочный час на очи просится. — Мы знаем тебя, боярин!— Дмитрий Хворостинин приложил руки к груди и поклонился Челяднину, выказывая ему самое искреннее почте­ ние.— Да не уряжено нам, на сторожах-то стоячи, к государю с докла­ дами ходить. — Тогда прочь с дороги, я сам пойду!— рассердился Челяднин и ре­ шительно двинулся к двери, ведущей в царские покои. — Негоже так, боярин,— встал на его путиДмитрий.— Уж коли столь неотступен ты, погодь, буде, Ваську или Федьку Васманова покли­ чем. — Вудут мне мерзкие холопы еще дорогу к царю отверзать! вовсе вознегодовал Челяднин и, оттолкнув Хворостинина, ступил за порог царских покоев. Скрипнувшая дверь враз привлекла к нему внимание. Васька Гряз­ ной, Федька Васманов, Темрюк, Малюта (Малюта самым первым!) мигом повскакивали со своих мест и угрозливо встали на его пути. Лица их по-собачьи, зло и встревоженно, ощерились. Челяднин остановился, чуя, что, если он сделает еще хоть один шаг, хоть одно малейшее движе­ ние, они бросятся на него. Пение, разносившееся по опочивальне, оборвалось, и стало тихо до жути. Казалось, что через мгновение все начнет мертветь от этой жуткой тишины. — Ва, да. то ж боярин Челяднин! — удивленно, с пригнускои возгла­ сил Левкий, разрушая тягостную тишину.— Иван Петрович Челяднин!— погромче повторил он, уже с шутовской торжественностью, и недоумен­ но, вопросительно обернулся к Ивану, возлежащему среди шелковых подушек на широком, занимающем половину опочивальни бархатном ложе роскошной турецкой работы. — Зачем явился, боярин?— спросил Иван, спросил спокойно, невоз­ мутимо, с этакой даже ленцой в голосе. Появление Челяднина, казалось, ничуть не удивило его, словно он был готов к этому, словно давно уже поджидал боярина и знал, что тот непременно явится, и знал — зачем. Челяднин не ответил. Четыре злобные рожи, стоявшие перед ним, были как стена, отделявшая его от Ивана, и он не хотел говорить с ним через эту стену. Иван почувствовал это, велел своим любимцам убрать­ ся прочь и не заслонять боярина. — Так зачем же явился, боярин? Ивашкино пение послушать? Аль решил вызнать, где курица яйцо снесла? Иван приподнялся, недолгим, но цепким, вонзистым взглядом посвер- лился в боярина, будто лишний раз хотел удостовериться в чем-то, и, лукаво, с довольнцой хохотнув, снова откинулся на подушки. Света в опочивальне было мало, стоял легкий дымчатый полумрак, и лицо Ивана среди тусклых сгустков шелка, утратившего в полумраке свой настоящий цвет, казалось каким-то размытым, оплощенным, каза­ лось, что это только отражение его лица — нечеткое, искаженное отра­ жение. Челяднину стало даже чуточку не по себе: было такое чувствц, будто перед ним не сам Иван, а его бесплотная тень, и он поспешил отве­ тить, заговорить с ним, чтобы избавиться от этого странного ощущения: — Ни за тем, ни за другим, государь.