Сибирские огни, № 6 - 1983

— А тут и расписываться не надо,—отрезал Зиновьев.— Прав тот, у кого больше на столе. Сейчас больше у тебя. — Но ежели единоличник лучше живет, зачем колхозы создавать? —- возразил Евдоким — Человек завсегда стремится к лучшему. — Это ты правильно заметил. И колхозы создали для того, чтоб людям лучше было. Пока не все получается, но то, что будем мы жить лучше тебя, сомнений! нет. — Вот когда будете, тогда и я в колхоз вступлю. — Тогда мы тебя не примем. Знаешь поговорку: «На чужой кара­ вай рот не разевай!» Чтобы создать добро, нужно поработать. Рассуждения Канунникова были понятны Зиновьеву. С подобны­ ми ему приходилось сталкиваться не раз. Конечно, колхоз должен агитировать за себя уровнем жизни людей. Но ведь первой в колхоз идет беднота. У нее ни скота, ни инвентаря, ни опыта ведения высоко­ товарного земледелия нет. Всему этому людей надо учить. Тут нужно время, а его нет. Идет невиданная ломка. Раскачиваться некогда. Но людей вроде Канунникова сбрасывать со счетов тоже нельзя, считал Зиновьев. Они есть, и необходимо сделать так, чтобы и такие люди приносили пользу государству. — Рыбка у тебя отменная,—сказал Зиновьев,—На реке живем, а такое добро не используем. Если б не ребятишки с удочками, забыли бы, как она и выглядит. Евдоким с Натальей переглянулись. Председатель колхоза казался им умным, уверенным в себе человеком. Он был хозяином этой землй, на которой стояла изба Канунниковых. — А, может, дать тебе человека два на подмогу, будете снабжать колхоз рыбой? — высказал свою мысль вслух Зиновьев.—Организовать бригаду. Пойдешь бригадиром? Вопрос оказался неожиданным, Евдоким не был готов к нему. Вместо ответа он достал кисет, стал скручивать цигарку. Зиновьев расценил его молчание по-своему. — Дело твое, обойдемся и без тебя,—сказал он. — Да нет, я не отказываюсь,—торопливо проговорил Канунни- ков.—Подумать надо. Дело-то сурьезное. — А сейчас рыбу ловишь? — Сейчас плохо. По перволедью хорошо шла. — И в загашнике ничего нет? — Ну как нет. Надысь тальменя поймал. ,— Большого? — Да пуд, поди, будет. — Не жалко, если я попрошу? — Бери. Чего жалковать-то. У реки живу. Не последний,' поди, — Хлеб у нас сгорел. Знаешь? — Слыхал. — Беда большая. Завтра в Омутянку собираюсь, может, они что на семена дадут. Подарок им привезти надо. Пусть не думают, что мы положили зубы на полку. А за тайменя рассчитаюсь. Я своих мужиков рыбачить послал, да что-то пустыми возвращаются. Евдоким сам положил тайменя в сани Зиновьеву, забросал сеном. Попрощались они за руку, как старые друзья. — Подумай насчет бригадирства,-^ сказал Зиновьев, садясь в сани.— Я это серьезно. Он понукнул лошадь, и она резво побежала по своему же следу. В этот вечер Канунникову не сиделось дома. Он надел шапку, полу­ шубок вышел на улицу. За излучиной реки еще светилась неостывшая полоска заката. Ровный свет рассеивался над дугами, и от этого снег казался розовым, словно кто-то тоненьким слоем положил на него краску. ^ Евдоким подошел к бррегу. Стояла середина марта. Дни были удивительно прозрачными, но еще холодными. Лед на реке лежал прочный. • • а ?7 ,