Сибирские огни, № 6 - 1983

смысл одинокая кержачка. При особо сильном взрыве несколько кам­ ней ударили в избу, разбили стекло. Только после этого бабка, как шутили савинские парни, выкинула флаг, сдалась. Они помогли пере­ тащить ее убогий скарб. Сама она шла сзади, прижимала к груди чер­ ную от копоти иконку с едва различимым ликом Николы Угодника. На следующий день геологи заметили бредущую обратно к карьеру бабку. Ее остановили, ибо взрывники уже снова заряжали шпуры. В одной руке она держала ведро, а в другой иконку. Стала объяснять: иконка, мол, ночью сорвалась с гвоздя, упала —святой не хочет нового дому. Она решила отнести его назад, а заодно набрать извести, там у нее вроде оставалось немного — печь-то на новом месте совсем небеле­ ная. Савин понял, что этой наивной хитростью, насчет извести и святого, бабка хочет вернуться в свою нору. Тогда уж ее оттуда ничем не вы­ ковырнешь. Он тут же дал распоряжение — немедленно ликвидировать осточертевшую избу. Бульдозерист —лихой парень —сделал это быстро и с удовольствием. На глазах старухи избушка рухнула с обры­ ва, эффектно брызгая гнильем, дымя снегом и сухой золой чердака. В эти-то минуты Савин и перехватил ее взгляд, упершийся ему в лицо. Он даже слегка опешил. Такими, глазами, наверное, смотрят на антихриста, подумал тогда он. Потрясенная столь мгновенной гибелью своего векового гнезда, старуха выронила в снег ведро, выронила Николу и побрела назад. Только через неделю кто-то обратил внимание, что из ее засыпан­ ного порошей нового домишка не идет дым, нету от двери следов. Ее нашли лежащей на топчане, одетой в чистое, со сложенными на груди руками — как и положено лежать упокоившемуся христианину. Эта так странно скончавшаяся кержачка уже через месяц-другой ушла в тень памяти, заслоненная более важными событиями, и как будто бы навсегда. Лишь на некоторое время оставался жить шутливой присказкой в устах остряков ее наивный вопрос: «Рази мало на реке гравеля?» И напомнила вдруг о себе глазами Фаининой матери. Он по- , думал: что между ними общего?.. Необъяснимая все-таки, коварно­ капризная штука — память. Обросший пониклыми в зное березами взгорок посреди поля на­ поминает издали пышный оазис, маня к себе тишиной зелени и прохла­ дой. Матовые облака листвы кое-где пробиты черными, точно обуглен­ ными, клиньями елей. Только на подходе становится заметно ограж­ дение из провисших жердин, за которым — густой частокол оградок, кресты и пирамидки вперемешку. Взблеснет стеклянная банка с засох­ шим, осыпавшимся букетом, трепыхнется под порывом ветерка выго­ ревшая лента. Фаина сидит на низко врытой скамеечке, упершись локтями в колени. Перебирает задумчиво в пальцах какие-то никлые стебельки. Косынка из темной гладкой ткани, прошитой блестками, лежит, соскользнув, на опущенных плечах. Остановившись в отдалении, скрытый кустом, Савин с волнением всматривается в ее склоненное, с тенью от листвы лицо. Он ожидал увидеть выражение скорби, смятенности чувств, стра­ дания или, по меньшей мере, грустной задумчивости — словом, нечто соответствующее моменту. Однако ничего подобного. Затененное лицо ее спокойно и чуть устало, сосредоточенно. Как лицо человека, присев­ шего отдохнуть в одиночестве. , И он, с облегчением и одновременно предчувствием какой-то поте­ ри, понимает: не будет ни слез, ни всего того, что он себе так малодуш­ но рисовал. Она знает об его отъезде, но не торопится, потому что уже простилась с ним. И еще он понимает отчетливо- лучшее, что он может сейчас сделать, это подойти и, склонившись, поцеловать ей руку. ♦ --- дЭ