Сибирские огни, № 6 - 1983

лал главное: смонтировал вышку, запустил в работу станок. Дальше дело буровых мастеров, специалистов. И Савин, сам имевший опыт по спрямлению отклонившейся скважины, со своими оголившимися нерва­ ми только бы задергал их, «заруководил». И отчетливо Савин это понял только сейчас, издалека, слушая стран­ ную, непривычную тишину бора. Прав-то прав, но все равно стало вдруг обидно, и самолюбие зашевелилось, и даже злость на Шевчука крут­ нулась в груди колючим комочком. Но он тут же постарался задавить ее, не дать разгореться. Утешал себя формулой: руководитель хорош не то­ гда, когда коллектив хорошо работает, а когда он хорошо работает в его отсутствие. Нет, зря он себя растравил, встревожил. Восемьдесят восьмая не должна подвести, да и Шевчук дело знает. Последние две или три ночи Савин спал глубоко, крепко, будто про­ валивался. Утреннее зоревое пробуждение в тишине деревенского дома наполняло его всякий раз столь острой телесной радостью, что он даже слегка робел при этом: да возможно ли такое? Транзистор, стоявший по привычке в изголовье, уже много дней молчал. Как-то вечером Савин машинально потянул к нему руку и вдруг подумал суеверно: к черту, не сглазить бы. ...Уснул он незаметно, а проснулся освеженным, точно выкупавшим­ ся, с той же знакомой ему уже телесной радостью. В боровой стороне тихо и розово-сумеречно, и он в первую минуту не может сообразить: вечер или, может, уже раннее утро? Отгоняя ос­ татки сна, подползает к выходу; опершись о столбик плечом, осматри­ вается. По озерку шевелятся, дрожат, завиваясь, слабые вихорки нарож­ дающегося тумана; западный край неба, по ту сторону озерка, облит низкой багрово-огненной зарей. И краски зари настолько чисты, полны внутреннего собственного огня, что на открытых берегах светло как днем, тревожно. Никогда прежде не видел он таких чистых красок... Савин не заметил, откуда и как появилась девочка, точно со дна озерка вынырнула. Он наклонился над корзинкой, набирая горсточку земляники, чтобы ее влажной пахучей мякотью освежить после сна рот, ' и в этот, кажется, момент она вышла на берег. Низко горящее небо высвечивало султаны вздыбленных трав, точно бурундучьи хвостики. Наверное, она пришла сюда по летнику, потом свернула в эти сорные травы, и по ним, по мелкому таволожнику спу­ стилась к воде. Была она все в том же обвисающем платье, на ногах ли­ тые резиновые, с короткими голенищами сапожки —прежде Савин на ней этих сапожек не видел. Она шла вдоль берега; беленькая, как молочко, голова ее то гасла, попадая в тень, то начинала слабо светиться нимбом, когда затылка ее касалась заря. В этом месте озерцо совсем узкое. Савин мог бы, посильнее раз­ махнувшись, перебросить шишку. Он хорошо видел Оленкино лицо. Оно снова, как в первый раз, поразило его. Только теперь по-иному. Своим осмысленным, живым выражением, живыми изгибами пухлого ма­ ленького рта, шепчущего слова. Что она шептала, немая, какие слова, кому? А может быть, это шуршала под сапожками резунец-трава, ло­ жась в тропку... На пути ей встала куртинка уже пожелтевшего камыша. Золотис­ то-ржавые метелки на тонких трубчатых стеблях кивали, касаясь друг друга, хотя воздух был недвижим. Она замедлила шаги, прислуши­ ваясь. И вдруг лицо ее исказилось. Девочка заплакала. Савин изо всех сил всматривался в берега. Они были пустынны. Может быть, увиделось ей что-то в камыше? Уж не ржаное ли поле напомнили ей кивающие без ветра высокие метелки! Она отступила к самой воде, намереваясь, ве­ роятно, обойти камышовую куртинку водой. Савин хотел было крикнуть, предупредить г—туда нельзя, там глубоко, вязко, но вовремя спохватил­ ся: ведь глухая! Девочка наступила сапожком на круглый лист кувшин­ ки. Лист даже не дрогнул, только слегка вогнулся.