Сибирские огни, № 6 - 1983

стирать на вас? Это ты привык в своей тайге из консервной банки есть, в мешке спать. Но ребенок-то!..» Он не стал даже ночевать дома, ушел к товарищу, а утром —сра­ зу на вокзал. Этой обиды Савин простить жене не мог. Все оказалось именно так, как обещал Шевчук. И тихая, в садах- огородах заросшая дворовой ромашкой деревенька в 30-40 дворов в алтайском предгорье, и в полутора километрах сосновый бор, и пруд, и на равнинной стороне белые от оголенного, выветрившегося суглин­ ка курганы, по-местному «бугры», и дуплистые в тяжелых обвисших кронах ивы вдоль ручья, точно сошедшие с картин художника Венецианова. И хозяйка Полина Александровна проявила такое гостеприимство, так искренне была рада гостю, сослуживцу и другу ее брата, что Са-' вин первое время чувствовал себя неловко: боялся лишний раз что-то попросить, чтоб не обременять заботами и без того хлопотливую хозяйку. Дом делился на большую и малую половины. Большая называлась горницей, а малая — избой. Спать Савину предстояло в малой половине, в избе, состоящей из кухни и комнатки-боковушки, отделенной дощат той стеной. Из единственного окна, выходящего в травяной переулок, на закат, видны были краешек улицы с огромной, засыхающей с ма­ кушки сосной и часть сада, с голубизной неба меж редкими деревьями. В первое утро Савин встал рано — не спалось, вышел тихонько из дому. В сорока шагах, на взгорке, возвышалась сложенная из камня и чисто побеленная часовенка. С четырех сторон под стенками —по скамеечке, а жестяную кровлю венчал выкрашенный синей краской по­ косившийся крестик. Наверное, когда-то часовенка была поставлена при выезде, но потом деревня подвинулась, и часовенка оказалась посреди улицы —этакий игрушечный глухой теремок без окон и дверей. Савин прошел, сел на влажную от росы скамеечку. Солнце, вяло пульсируя в мареве тумана, оторвалось от зубчатого горизонта, окра­ сило в розовое белую рубашку Савина и стену часовенки за ним. Из калитки соседнего двора вышла женщина в прозрачной косынке, стройная; проходя по тропе мимо Савина, бросив на него быстрый взгляд, поздоровалась. Он тоже поздоровался, посмотрел вслед, и ему вдруг стало легко и просто, ц предчувствие того, что ему здесь будет хорошо, покойно, сразу охватило его. Он уже забыл, когда ему удавалось посидеть вот так, бездумно, и отрещенно, и расслабленно, и чтобы никакие срочные, неотложные авральные дела не подкараулива­ ли его— ни через минуту, ни через час, ни даже через неделю. Удиви­ тельное, умиротворяющее состояние! Вечером они с хозяйкой ужинали в большой половине. Прямо на чистую клеенку выложены были мокрые перья лука, выдернутого вместе с головками, румяная горка редиски, шершавые тугие огурчики, стручки сахарного гороха, в глубокой миске вспотевшие от соли ломти редьки. Для Савина, действительно привыкшего, в тайге к консервам и концентратам, вся эта нехитрая — прямо с грядки — снедь была как откровение. Он не удержался и помаленьку перепробовал все. В за­ вершение ели горячую картошку, залитую яйцами, и запивали холод­ ным из погреба молоком. В дверь постучались. Заглянула соседка, та, что поздоровалась утром с Савиным. Увидела —ужинают, извинилась, сказала не пере­ ступая порога: , — Александровна, выдь на момент, дело у меня. — Фаина, да заходи! — крикнула хозяйка. — Нет-нет,—раздалось за дверью,— я по делу, выдь сюда сама. — У нее дети есть? —спросил Савин. — Есть, а как же! —сказала хозяйка, поднимаясь из-за стола. — Так угостите апельсинами.