Сибирские огни, № 6 - 1983

женную в фундаментальном исследовании «Исторические корни «Гэсэриады» (Москва, 1957). Изучение обширного фактического материала привело автора к выводу, что родиной «Гэсэра» следует считать Тибет, а литературным источником — сочинение средневекового поэта Норбо Чойбэба, опи­ сывающее многочисленные войны и походы против соседних племен одного из воинст­ венных князей расположенной в Северо- Восточном Тибете области Амдо, носившего имя Госыло («го» по-тибетски — «святой», «сыло» — «сын»). Временем создания «Гэ­ сэриады» Ц. Дамдинсурен считает XI в. Почти каждая из приведенных гипотез и точек зрения имеет свои как сильные, так и слабые стороны. Наибольшее расхождение вызывает вопрос об историческом прототи­ пе Гэсэра, и это, думается, не случайно. Весьма продуктивной и убедительной мож­ но назвать мысль М. П. Хомонова о том, что Гэсэр, вопреки утвердившемуся мне­ нию, персонаж не исторический, а сугубо мифологический, вызванный к жизни творче­ ской фантазией народа, и потому не сле­ дует стремиться во что бы то ни стало отождествить его с тем или иным правите­ лем, князем или героем древности. Бурятская «Гэсэриада» — самобытное эпическое произведение, значительно отли­ чающееся от наиболее близкой к ней мон­ гольской версии. Ряд исследователей (Ц. Дамдинсурен. А. И. Уланов, Н. О. Ша- ракшинова) полагают, что кроме имени Гэ­ сэр и общих для бурят и монголов древних мифов о некоторых божествах-тенгриях и чудовищах-мангадхаях общего между бу­ рятским «Абай Гэсэром» и монгольским «Гэсэром» почти нет. Различия охватывают не только сюжетную канву повествования, но и касаются языка эпоса’ — его синтакси­ са, системы фразеологизмов и художествен­ но-изобразительных средств. Весьма важно и то обстоятельство, что если у монголов «Гэсэриада» известна преимущественно как рукописное литературное произведение, то среди бурят она бытует главным образом в устной сказовой традиции (хотя есть и книжные варианты). Каким же временем датируется бурят­ ский «Гэсэр»? По этому вопросу у специа­ листов нет единого мнения. А. И. Уланов полагает, что этот эпический памятник стал известен бурятам где-то в XII—XIII вв., когда в Прибайкалье переселились разгром­ ленные в сражениях и спасавшиеся бегст­ вом из Монголии племена и роды. М. П. Хомонов же считает, что говорить о заимст­ вовании эпоса у монголов неверно, согласно его точке зрения, «Гэсэр» являлся общим достоянием всех монгольских народов еще до их разделения, и возникновение его относится к эпохе до V в. н. э. Как бы то ни было, исследователи единодушны в том, что бурятская «Гэсэриада» в том виде, в каком она до нас дошла,— выдающееся и оригинальное творение талантливого и ху­ дожественно высокоодаренного бурятского народа. Исполнители героических эпопей имену­ ются у бурят улигершинами (сказители, специализирующиеся на «Гэсэре», называ­ ются гэсэршинами) и издревле пользуются в народе большим почетом и уважением. Бытовало глубокое убеждение, что спо­ собности улигершина — не приобретенные, а от рождения данные в дар богами и духа­ ми. Обладателям этого дарования припи­ сывалась особая духовная сила — «утха», которая могла переходить только по на­ следству и лишь в исключительных случаях ниспосылалась простому смертному. Неред­ ко обладание «утха» рассматривалось ули­ гершинами не как благо, а как тяжкое бре­ мя, от которого нельзя освободиться, ибо разгневанные духи сурово, вплоть до смер­ ти, карают ослушников. Это и другие об­ стоятельства сближают древних улигер- шинов со жрецами-щаманами. Думается, не­ правы исследователи, начисто отрицающие такую связь. Подобно древним грекам, верившим в то, что устами аэдов и рапсодов вещают сами боги, буряты», в прошлом были убеждены, что через улигершинов с людьми беседуют герои улигеров. Поэтому за плохое испол­ нение эпоса сказителя ждало не только през­ рение слушателей, но и кара со стороны воспеваемых им персонажей. По свидетель­ ству этнографов и фольклористов, улигер- шины верили в то, что герои улигеров не умирают, а перевоплощаются в звезды либо обитают в подземном царстве грозного Эрлэг-хана. Великий герой Гэсэр особенно не терпит тех, кто плохо о нем рассказы­ вает, и наказывает таких сказителей. Этими же соображениями объясняется то, что улигершин не имеет права самовольно ме­ нять текст сказания, переставлять эпизоды и переделывать сюжет, делать добавления. Он обязан повторять его слово в слово, так, как слышал от отцов и дедов. Специально хочется подчеркнуть, что объем поэтической памяти бурятских певцов эпоса порой просто поразителен. Иные из них имеют в своем репертуаре до двадцати эпических произ­ ведений, включающих в себя от двух до пятнадцати и более тысяч строк каждая, так что отдельные улигершины Хранят в памяти до ста тысяч стихов! То же прису­ ще и многим другим народам: достоверно известно, что, например, священное произ­ ведение древних индийцев «Ригведа», со­ стоящая из многих тысяч стихов, в течение многих веков передавалось из уст в уста — записям не доверяли, считая их из-за воз­ можных описок ненадежными. Если бездарные певцы, как считалось, подвергались наказанию, то талантливых, напротив, ждала милость богов, буряты долго верили в то, что за точное и мастер­ ское исполнение сказания бурханы или сам Гэсэр забирают улигершина после смерти на небо; иногда же после особо удачного исполнения в награду певцу с неба спуска­ ется чудесный конь (удивительное совпаде­ ние с крылатым Пегасом древних греков, не правда ли?). Известным бурятским эт­ нографом и фольклористом М. Н. Хангало- вым в свое время была записана такая легенда: «Как-то раз один бурят в продол­ жение девяти суток рассказывал сказку (под сказкой в виду имеется эпос.— В. Е.) про Абай Гэсэр Богдо-хана. В конце сказки на небе появился верховой конь в полной сбруе и начал уже спускаться к рассказчи­ ку, но, к несчастью, рассказчик забыл ска­ зать о тОм, как Абай Гэсэр Богдо-хан поло­ жил на пень дерева верховой кнут. И вот невидимый голос (т. е. голос духа) сказал тогда: «Хорошо сказана сказка, но только пропущен кнут». Тотчас же конь, спускав-