Сибирские огни, № 6 - 1983

«хорошем царе», борющимся против черных сил социального зла и несправедливости». Обмен мнениями показал, что не следует понимать эпос буквально, вульгаризировать его существо. В частности, анализ образов мангадхаев обнаруживает, что эти много­ головые чудовища представляют собой сугу­ бо мифологические персонажи, а исходный термин «мангус» (мангад) первоначаль­ но означал маленьких зверьков, по­ жирающих змей (отсюда, видимо, происхо­ дит и «мангуст»), и лишь впоследствии по­ лучил значение злобного и коварного фанта­ стического существа, ставшего символом чужих враждебных племен. В ходе дискус­ сии стало ясным, насколько еще слабо изу­ чена судьба и содержание этого эпического памятника и сколько еще предстоит сделать в этом направлении. / С того времени исследователи далеко продвинулись в изучении «Гэсэриады», но многие войросы ее происхождения, а также взаимосвязи между ее различными вариан­ тами и версиями по-прежнему остаются дискуссионными. В мировой эпике «Гэсэ- риада» уникальна во многих отношениях. Не в последнюю очередь это касается ши­ роты ее географического распространения. Едва ли найдется другой такой эпос, кото­ рый бы исполнялся на столь обширных тер­ риториях Азии и Европы. Помимо Бурятии, «Гэсэриада» бытовала и бытует в таких подчас чрезвычайно удаленных друг от друга странах и областях, как Тува, Монго­ лия, Внутренняя Монголия, Маньчжурия, Тибет и Тангутско-Тибетская окраина, Во­ сточный Туркестан. Джунгария, Калмыкия, Индия, Афганистан. Монгольский исследо­ ватель «Гэсэриады» академик Ц. Дамдинсу- рен справедливо отмечал, что она распрост­ ранена «от тропической реки Ганг до холодного Амура, от солнечной Хуанхэ до сумрачной Лены» (¿ледует добавить — до Каспийского моря и Волги). Соответствен­ но, эпос о Гэсэре живет и исполняется на многих языках, относящихся к монгольской (бурятский, монгольский, тувинский, кал­ мыцкий, монгорский), тюркской, тибетской (ладакхский, камский диалекты, а также тангутский) и индийской языковым семьям; кроме того, он зафиксирован на таких ма­ лоизвестных наречиях, как лепча и буруша- ски (Северная Индия). Столь поразитель­ ная географическая широта бытования «Гэсэриады», безусловно, объясняется ее глубокой древностью. Специально надо от­ метить, что в большинстве случаев (лишь за некоторыми исключениями, когда легко доказывается заимствование) национальные версии оказываются самобытными и доста­ точно оригинальными творениями носите­ лей этой эпической традиции. Из сказанного легко представить, что решить вопрос о месте и времени зарож­ дения «Гэсэриады» дело не простое. И, дей­ ствительно, проблема эта до сих пор ожив­ ленно дискутируется специалистами. Высказывались и высказываются самые различные точки зрения. Г. Н. Потанин счи­ тал, что монгольская версия «Гэсэриады» проникла в устное народное творчество из какого-то письменного памятника (т. е. в основе своей — это чисто литературное произведение), заимствованного монголами из Тибета, куда он в свою очередь пбпал от тюркоязычньгх уйгуров. Вместе с тем Г. Н. Потанин усматривал в «Гэсэриаде» пересказ широко известного на эллинистиче­ ском Востоке народного романа об Алек­ сандре Македонском, а в самом имени Гэ- сэра — переиначенное «кесарь» («цезарь»). С «кесарем» Гэсэра сближали многие ис­ следователи — немецкие монголоведы А. Грюнведель и А. Франке, англичанин Р. Шоу. Француз Р. А. Стейн предположил, что с византийским царским титулом «кай- сар» тибетцы познакомились от согдийцев, поселившихся в VI—VII вв. в Ордосе и активно торговавших с тюрками и Тибетом,, с одной стороны, и Византией — с другой. Б. Я. Владимирцов, С. А. Козин и Ю. Н. Рерих также полагали, что родина «Гэсэ­ риады» — Тибет. Но если С. А. КоЗин от­ носил знакомство с ней монголов к «смут­ ной эпохе» XVI—XVII вв., то, по мнению Ю. Н. Рериха, эпическая поэма «Кесар» уходит своими корнями в глубокую древ­ ность тибетской истории и обнаруживает в себе следы древней шаманистической ре­ лигии Тибета — «бон», существовавшей там задолго до распространения буддизма; мон­ гольский же перевод тибетской «Гэсэриа­ ды», согласно концепции Рериха, появился уже в X в. Что касается имени Гэсэр, то имеются и иные этимологии помимо произ­ водной от «кесаря»: еще в прошлом веке немецкий исследователь В. Шотт выводил его от санскритского «кэсэр» — «цветок мимозы», а современный венгерский линг­ вист Л. Лигети считает его тибетским по происхождению, в небесном же (т. е. до перевоплощения на земле) имени Гэсэра — Уйлэ Бутэгээчи (в бурятском эпосе ему соответствует Бухэ-Бэлигтэ) он видит соот­ ветствие тибетскому Дон-дув, переводимому как Делоисполнитель. Бурятский ученый М. П. Хомонов полагает, что имя Гэсэр, возможно, следует выводить из персо-тад­ жикского Керсасп (Гэрсасп), представляю­ щего собой имя популярного героя, «силь­ нейшего среди сильнейших мужей» в фольклоре и эпосе ираноязычных народов. По его мнению, миф о Гэсэре заимствован бурят-монголами у персов-согдийцев. С. Ш. Чагдуров пытается проследить еще более глубокие истоки и выводит имя Гэсэр из древнейшего, на его взгляд, мидийско- тюрко-монгольского корня, к которому во­ сходит имя мифического иранского героя Касура (отметим, что точка зрения С. Ш. Чагдурова на проблему происхождения «Гэсэриады» во многом является весьма дискуссионной). Сравнительно недавно монгольский уче­ ный Б. Сумьябаатар выдвинул гипотезу о том, что под именем Гэсэра стал известен хуннский князь Гуси, возглавивший в 58 г. до н. э. восстание восточных хунну против центральных хунну. Впоследствии Гуси с соплеменниками бежал на восток и основал на Корейском полуострове царство, получив при этом титул Кёсыркан. Еще более не­ традиционной можно назвать концепцию уже упоминавшегося бурятского филолога- фольклориста С. Ш. Чагдурова, полагаю­ щего, что описанные в «Гэсэриаде» собы­ тия имели место в VII в. до н. э. (!) на территории древней Мидии, а идеология этого эпоса тесно связана с зороастриз­ мом. Одной из наиболее обоснованных принято считать концепцию Ц. Дамдинсурена, изло-