Сибирские огни, № 6 - 1983

новую идею, на то новое, что завязыва­ лось в поэте. Р Филиппов порой повторяется, но каж­ дый его повтор имеет свою цель — любое Из явлений, рассмотренное им дважды, а то и трижды, раскрывается от раза к разу глубже и интересней. Так случилось с Си­ бирью; от плача по горящей тайге, через выходы в ее историю (стихотворение «Про­ топоп Аввакум») он пришел к эпике «Си­ бирских ямбов» г—к поэме, первые главы которой дали название его первой книге из­ бранных стихотворений («Сибирские ямбы», Иркутск, серия «Сибирская лира», 1976 год). Интонационно Р. Филиппов чаше все­ го рассказчик, владеющий приемами дере­ венского байшика — здесь и улыбка, же­ ланная слушателю, и грусть, которую не­ трудно разделить, и слезы, без которых правда была бы неполной, и сказка, которая делает правду близкой, и прибаутка, без которой банщик неприемлем. Он, без яв­ ных подражаний, мудро и независимо ис­ пользует опыт Ярослава Смелякова кото­ рого числит в своих учителях, так же как и Александра Твардовского. Можно смело утверждать, что именно опыт Твардовского подвигнул его на широту замысла в «Си­ бирских ямбах», даровал им высокую ноту подлинной гражданственности. Читайте Ленина, студенты! О том, что нужно в жизни вам. И оазученые доценты Не скажут лучше, чем он сам Читайте Ленина! Иваче, Без понимания его. Науки ничего не значат. Искусства —тоже ничего. Читайте, смысл не пролистайте. В одних цитатах жить нельзя. Пока вы молоды —читайте. Читайте Ленина, друзья! А до этого Р Филиппов читал биб­ лию а опять же по- своему. Читаю библию, друзья. И снова древние пророки, те утешая, го грозя, преподают свои уроки. Конечно, эта старина от Саваофа до Пилата чуть-чуть смешна, чуть-чуть страшна и вообще великовата,— но есть в ней славные куски. Не скрою, душу потрясают и сказки старого Луки, и речи гневного Исайи. Они ходили по воде и ели горькие коренья, и знали: ярость в правоте — закваска всякого прозренья. Пророчество —так до конца! О, как их жгла и как томила не жажда красного словца, а жажда объясненья мира. Интонационно стихотворение о библей­ ских пророках и «Сибирские ямбы» почти совпадают, но здесь для нас интереснее и важнее совпадение духовное — «не- жаж­ да красного словца, а жажда объясненья мира». Дерзкое неприятие очевидного, выпла вившее в стихотворении «Читаю библию друзья...» иронически-назидательные строфы и строки («Смей очевидное попрать. Будь у него всегда в опале. Чтоб мир по-новому собрать, черти пй-своему детали»), выросло в желание определить для себя вечное и не- преходящее. Для этого поэту понадобились разные временные пласты — эпоха земле­ проходцев и эпоха Ленина («Я делом занят интересным — осуществляю связь времен»), а из-за этого -—мечта, важная и одинако­ во дорогая для всех: Чтоб счастья больше оставалось В народе, в мире и в душе... Здесь можно вспомнить стихотворение из первой книги Р. Филиппова — «Простые стихи про любовь», в котором полное со­ гласие с миром не внушало тревоги: Мне одно лишь от жизни надо — чтоб она на земле была! Правда, тогда уже были «Печенеги» — с их тревожными мыслями, с их иносказани­ ем, в котором черпал силы оптимизм поэта. Конечно, можно было утвердиться в своем согласии с миром — развернуть настроение «Простых стихов про любовь» на несколько книг, но Р. Филиппов пошел по линии «Пе­ ченегов» и через «Пожар», через стихи о протопопе Аввакуме, через стихотворение «Читаю библию, друзья....» вышел к эпике «Сибирских ямбов». Лйния «Простых стихов о любви» по-сво­ ему продолжалась в стихах, тяготеющих к журнализму («Славка-метеорадист», «Сос­ новая провинция», «Я сразу просыпаюсь. Время — десять...»), она была необходима человеку Ростиславу Филиппову, но не столь плодотворна для поэта Ростислава Филиппова. Через тревогу за себя и свою судьбу («Вот — море. Вот — земля. Вот — небо го­ лубое. Решайся, наконец, и выбирай»), че­ рез познание действительности (которая «романтику стряхнула, как стряхивают пыль с пальто»), через неприятие ее («как тяжко вечно в настоящем быть...») роди­ лось желание вмешаться в дела «сосновой провинции», страны, мира, потому что ока­ залось: лучшее в человеке «определяет мера человека, его судьбы и красоты его», а в этом случае «одинаково лежит на всех тя­ желая забота об отчизне», и здесь возмож­ но соединить, поставить рядом «природу, и любовь, природу и работу». В последней строке эти вечные ценно­ сти — природа, работа, любовь -* поставле­ ны рядом, потому что всегда жили в каж­ дой из книг Р. Филиппова на равных. Вот— работа, ее азарт, дарованная ею радость. Вдруг о том подумал, что друзей я скликал, знаю крепко-накрепко дело-ремесло, и хожу с артелью по Руси великой, по ее дорогам из села в село. Не калым стреляем, а по чести робим — острецы степные косим по росе. славно сосны валим, ладно избы рубим, очень хитро-мудро ловим карасей! В этих стихах Р. Филиппов молод, весел, открыт, и если интонация здесь иная, нежели