Сибирские огни, № 6 - 1983

на тех, к кому речь Хохлова непосредственно обращена. Ведь что такое «лишнее» в Юшкове? Это его подсознательная неприязнь к го­ лой функциональности, благодаря чему он не совсем готов идти по стопам тестя, ко­ торый, будучи человеком последователь­ ным, приемлет даже Белана, не прошая тому одного: зарвался. Юшков тоньше, о собственной пользе не хлопочет. Но ока­ зывается, что инстинктивная порядочность сама по себе еще далеко не все. Молодой инженер, попавший после рас­ пределения на отдаленную автобазу и от­ служивший там дольше положенного сро­ ка, потому что не находилось замены, и не помышлял о карьере снабженца, стал им по воле случая. Но прошло каких-нибудь пять лет, и уже поздно было что-либо ме­ нять, так же, как в четко определившихся взаимоотношениях с женой, тестем, друзь­ ями. Тут потребовалось бы куда больше решительности, трезвой самокритичности, чем у него есть. Юшков, между тем, жи­ вет, вернее научился жить всецело теку­ щим, и прежде всего — неотложными про­ фессиональными заботами, и в этом своем качестве стал отменным практиком. Но практиком, пришедшим однажды к выводу, что «большое удовольствие — быть выше обстоятельств». Однако лично он «в пра­ ведники не набивался». В центре повести А. Каштанова и про­ изведений, ей созвучных,— не определен­ ная хозяйственная практика и пути ее улучшения, как может показаться на пер­ вый взгляд, а ■отношения людей, жизнен­ ных Позиций, способов личного и общест­ венного самоутверждения, накладывающих свою неизгладимую печать и на то, что называется хозяйственной практикой, и на многое другое. В той мере, в какой в прозе этого круга (а здесь следовало бы назвать также по­ вести Б. Гусева «Открытие», В. Мурзакова «Паводок» и некоторые другие) нечто су­ щественное, общественно значимое выяв­ ляется в сюжетном движении, в столкно­ вении характеров, весомо и их эстетическое воздействие. Гут нет ни притчей, ни ино­ сказаний. В них заметна попытка осмыслить но­ вые жизненные проблемы и коллизии, под­ час выпадающие из поля зрения условно­ метафорической прозы. И в основном — с помощью аналитического углубления в ситуацию, а не обострения фабулы. Дорогой ценой оплачивают персонажи повести В. Мурзакова «Паводок», работа­ ющие на строительстве плотины, выход из таких экстремальных ситуаций, которых можно было бы избежать, если бы их на­ учились предвидеть. Но тем самым привыч­ ка работать, если воспользоваться точным выражением одного из героев произведения, «всю жизнь на прорывах» утрачивает романтический ореол, а это с неизбежно­ стью создает вокруг людей, рассматрива­ ющих свое профессиональное дело как спо­ соб личного самоутверждения, совсем дру­ гой микроклимат... > 1 Иная ситуация в повести Б. Гусева «От­ крытие», где нарисована картина сложных взаимоотношений ученых и инженеров крупного НИИ. Тем не менее в главном действующем лиие произведения, Федоре мН Аникановиче Атаринове, угадывается все тот же расчетливый честолюбец, стремя­ щийся самоутвердиться за счет интересов коллектива, общего дела. У Атаринова, соб­ ственно говоря, нет противников ни в лич­ ном, ни в профессиональном плане — он создает их сам, стараясь задвинуть в тень незаурядное научное изобретение, посколь­ ку ему оно не сулит никаких престижных выгод. И все же опасен, с точки зрения ав­ тора, не столько этот преуспевающий ад­ министратор с блестящими манерами, сколько насаждаемая им вокруг себя атмо­ сфера завистливого карьеризма, подхали­ мажа, замаскированного безделья, мешаю­ щая научному творчеству. По закону об­ ратной связи она оказывает разлагающее влияние и на него самого. От неудовлетво­ ренности скромной ролью научного работ­ ника, не осыпанного щедрыми милостями фортуны, до слепого, бездумного упоения административной властью — таков путь Атаринова, развернутый в сюжет повести. Внешне это, действительно, как гласит под­ заголовок произведения, «несколько сцен из деловой жизни». По существу же здесь по­ ставлена проблема, выходящая за рамки узкопроизводственной, «деловой» эмпири­ ки... Словом, если вдуматься, перед нами как бы другой, противоположный полюс теку­ щей прозы, где явно преобладают иные за­ коны художественного мышления, где при­ нят свой, по возможности точный, отсчет времени. Достоинства его, как литературного яв­ ления, очевидны. Особенно на фоне издер­ жек, всевозможных туманов щ красивостей условно-метафорической школы. В свое время это и дало повод критику Л. Аннин­ скому заявить со всей решительностью о «жажде беллетризма». Но как быть с потребностью — причем все более осознаваемой — в широком, це­ лостном осмыслении современной жизни в единстве судьбы человеческой и судьбы народной, частного и общечеловеческого? Мечтать сегодня о простом возвращении к «беллетризму» было бы уже архаично. У В. Распутина в «Прощании с Матёрой» конкретная, навеянная сегодняшней дейст­ вительностью ситуация — затопление вода­ ми Ангары небольшой сибирской деревень­ ки,— измерена предельно широким масш- •табом, увидена под углом зрения драма­ тических взаимоотношений нового со ста­ рым, традиционным. Проникаясь насущны­ ми заботами Парьи Пинегиной, ее сына Павла и других жителей Матёры, погру­ жая их, что называется, в самый подлин­ ный быт, автор произведения вместе с тем решительно отметает все, что могло бы из­ мельчить их чувство привязанности к род­ ной земле как память о прошлом, которое и для него самого отнюдь не пустой звук. Способность писателя стать на один уро­ вень с героями и не утратить нравствен­ ную перспективу, потребность в «коренной», объединяющей разные точки зрения, прав­ де придает повести философскую концеп­ туальность. Конечно, у кого-то по ходу чтения пове­ сти могут возникнуть и неожиданные, ска­ жем, библейские ассоциации. Но они не акцентированы, не вынесены на уровень завершающей авторской мысли, а напро