Сибирские огни № 12 - 1979

У него вдруг спазмы подступили к горлу: такой близкой, такой родной показа­ лась ему сейчас эта девушка. Хотелось зарыдать от счастья на весь лес, броситься к ее ногам. «Совсем ослаб после болезни,— подумал он,— раскис, как глыза весной...» Но не помогали эти оправдания. Что-то с ним творилось такое... Ускользнув от смерти, он словно на свет заново народился. Весь окружающий мир казался первозданным, каждая мелочь вызывала острую щемящую боль или бурную радость. Жажда жить, существовать захлестнула его, а тут еще встретилась на пути эта девушка с дивными глазами. - Не в силах больше сдерживать себя, он остановился, порывисто обнял ее: — Маряна, я люблю тебя... ' Она задрожала, коснулась пальцами его губ: повтори. — Я люблю тебя! Она уткнулась в грудь ему лицом, заплакала горько, безутешно, содрогаясь всем телом... На следующее утро Маркел отправился в путь. Хозяин сам намекнул ему: пора, мол, и честь знать. Может быть, он догадывался об их отношениях с Маряной. Что ж, спасибо вам и на этом, добрые люди. Спасли от верной гибели, помогли встать на ноги, а с Маряной он еще обязательно встретится, случись — и под землей ее разыщет... , Остаток пути прошел без приключений,- В Шипицино подгадал ночью. И снова, как в тот последний приход, сидели они рядком — мать и сын — и не знали, как при­ ласкать, чем утешить друг друга. — Исхудал-то, господи! Одне мощи остались. Краше в гроб кладут,— всхлипыва­ ла Ксения Семеновна, ласково оглаживая плечи, спину, грудь сына. ' — Ничего, мама! Молись богу — жив остался,— бодрился Маркел.— Были бы кости целы, мясо нарастет! — Да иде ж прятать-то теперь тебя, сынок? К нам ить уже разов десять с обыс­ ком приходили. — Что-нибудь придумаем. Двум смертям не бывать... От материнского глаза да чутья ничего не скроешь, заметила Ксения Семенов­ на: что-то переломилось в сыне, а вот в какую сторону — сразу не определишь. Спокойный, уверенный, даже веселинка в серых глазах промелькивает,— будто не стерегла его ежечасно смерть, будто узнал он, понял что-то такое, что важнее и вы­ ше смерти, и что ей, матери, понять не дано. Сидели они, думали-гадали: куда податься, где спрятаться Маркелу. Зима на дворе... Это летом — каждый кустик ночевать пустит. Поговаривали в деревне, что где-то в урманах прячутся беглые мужики, которых «колчаки» за глотку взять хотели. Будто целый партизанский отряд там создали. Только, кто знает, где его искать? Да и слаб Маркел больно: кожа да кости. Подкормиться бы маленько, а то загинет в пути. Сидели, думали... Даже никогда не унывавшая Мотрёнка пригорюнилась. — Эх, в медведя бы сейчас превратиться, в берлогу бы залечь до весны! — гру­ стно улыбнулся Маркел. — А ведь дело говоришь, братка! — встрепенулась вдруг Мотрёнка.— Стожок сена у нас за сараем видел? В нем берлогу тебе изладить можно —1мягко, тепло и мухи не кусают1 Так и сделали. До рассвета, крадучись от соседей, выдергали в слежавшемся сене дыру, что-то наподобие балагана оборудовали: лопотины всякой натаскали, ке­ росиновый фонарь приспособили. Днем лаз притрушивали сеном да снежком присыпали, а в ночное время Маркел мог и на воле погулять. Но недолго такая благодать была. Снова нагрянул как-то утром урядник Ильин с тремя понятыми. Обшарили избу, сарай, чулан — все вверх дном перевернули. А Ильин свое: — Дома он, сукин сын, некуда ему больше деться! Кто знает, может, пронюхал какой недобрый человек и донес, только никак не хотел уходить Ильин на этот раз с рухтинского подворья. Сам на чердак лазал, боров жирный, матерился там и чихал от пыли так, что на всю деревню слышно было. Мот-