Сибирские огни № 12 - 1979

Казалось бы, картина завершена. Но ав­ тор не спешит ставить точку. Он вновь ри­ сует нам подвиг Байкалова, теперь уже из слов общественного обвинителя: «Когда наш товарищ Байкалов с несколькими де­ сятками красноармейцев заперся в одной курэ, перед этой курэ легло триста трупов белогвардейцев. Они вторично вызвали охотников для нападения на Байкалова. Охотников нашлось всего двенадцать чело­ век». Но и этого повтора автору мало: еще раз та же история подвига, как бы удаля­ ясь от момента его свершения, укрупня­ ясь превращается в величественный мону­ м е н т— памятник доблести и геройству. Звучат слова из свидетельства Президиума ВЦИК о награждении К. Байкалова орде­ ном Красного Знамени: «Тов, Байкалов постоянно находился в рядах красноармейцев, личной храбростью и выдержкой показывал пример стойко­ сти командира... отряд во главе с команди­ ром отверг предложение о сдаче... после 44-дневной осады разгромил банду Бдки- ча...» Этим приемом «кинематографических на­ плывов», причудливой вязью ретроспекций, ритмическими перебивами от лирических воспоминаний до чеканного слога обвини­ тельного заключения писатель пользуется широко на протяжении всей книги. Большой силы эмоционального воздей­ ствия достигает автор также приемом «мо­ заики», рисуя серию коротких сцен, кото­ рые вырастают в итоге в цельную кар­ тину. ...Рассказ свидетеля О. А. Коленковой о зверствах анненковцев: «— У одного моего ребенка, у мальчика, руку отрубили, на жиле держалась, так он и умер потом в больнице. — Сколько ему было лет? — Два годика, а второму четыре. Вто­ рому перебили спинку. Сейчас он горба­ тый...». ...Рассказ о казни Анненковым своих же «сподвижников», казаков, загнанных в бан­ ду из-под палки, пожелавших вернуться домой и «с богом» отпущенных атаманом в Россию. Расставаясь, очи целовали стре­ мя атамана, а через несколько верст пере­ хода их встретили свои же пулеметным огнем. Погибли почти все. «Потрясающее вероломство!» — восклицает автор... ...Запах России... Все более задумывают­ ся казаки о возвращении с повинной. Во­ семнадцатилетний казак, вскочив на горя­ чего текинца генерала Бакича, умчался на родину... Картины нагнетают чувство неизбежно­ сти краха, как бы уплотняются и, прибли­ жаясь к нам, поворачиваются все новыми гранями с тем, чтобы в итоге воплотиться проникновенными словами: «Русский дом, Русский дом! Что может быть поэтичнее этих двух слов для русско­ го сердца, полного неуемной тоски по ро­ дине? Но разве ждет он, разве примет из­ гнанника, идущего к нему с головешкой поджигателя? Домой идут с миром, винов­ ные —• с опущенной головой». Суров, требователен, но и справедлив Русский дом. Потому что хозяин в нем — сам народ. * * * Говорят, что «совершеннолетие» прозаи­ ку приносит его первый роман. Что ж! Ве­ ниамина Константиновича можно поздра­ вить,— создав свой первый роман «Кафа», он как бы начал новую полосу своей твор­ ческой жизни, а значит и вторую моло­ дость. Впервые замысел романа я услышал от него лет восемь назад. На мой вопрос — над чем работаете? — он без всякого пи­ сательского кокетства (или суеверия?) от­ вечал: «Задумал роман о большевистском подполье с чуточку романтизированной главной героиней. Тема романа — гений и революция. В общем звучании, разумеется». Новая наша встреча и новый разговор о романе произошел уже после выхода «Ка- фы» в Западно-Сибирском книжном изда­ тельстве. Разговор стал прямым продолже­ нием предыдущего, как будто бы и не было долгих лет расстояния между замыс­ лом и его воплощением. — Откуда материя романа, предметный его мир? — переспрашивает писатель.— Из детских наблюдений и впечатлений. Маль­ чишка в восемь-девять лет видит больше, чем его папа. Его любопытство яростно. Я жил на станции Иннокентьевской, под Иркутском. Там-то рабочий красный отряд во главе с бывшим болторезом депо Кузь­ мой Комальковым и арестовал Колчака. Мои сверстники даже видели его в тамбу­ ре классного вагона. Помню расстрел бе­ ляками четверых рабочих. Через станцию то и дело шли «поезда смерти». На моих глазах белочехи повесили рабочего Шпа- чека. Мальчишкой я дружил с пленным немцем — рабочим армейского вещевого склада. Он водил меня по цейхгаузам, и я видел вооружение, которым снабжалась армия Колчака. Чего только не было! Рус­ ские трехлинейки, французские мортиры, пулеметы Виккерса, Кольта, Сантетьена, Льюиса, Ш ош а.'Я видел французские по­ ходные палатки, американские топоры на длиннющей рукоятке. Как-то с мальчишка­ ми пробрался в казарму-кабаре. Наблюдал, слушал, как читал свои декадентские стихи какой-то маньяк-офицер. Полуголая девица танцевала популярный в те годы «матчиш». Кстати, эту сцену я повторил в романе. Помните, эпизод посещения офицерского клуба Глотовым и Варенькой? — Значит, место действия вашего рома­ на «небольшой город с громким названием Городища» расшифровывается как станция Иннокентьевская? — Да. В общем-то — да. Колодка отту­ да: паровозное депо, казармы воинского пункта, 16 путей на станции — сам в дет­ стве считал. Ну, а что касается героев ро­ мана... __ Вот это по-настоящему любопытно. Позвольте зачитать одно письмо, поступив