Сибирские огни № 12 - 1979

«В траве уж отзвенела сумерек коса... Куда податься бедному крестьянину... И что характерно, я и не мечтал никогда быть здесь, рядом с такою красивой жен­ щиной, как ты. Все смутно было. Славы хотелось... А ... это у всех в детстве было... Так, славы. Еще чего? Чего же еще-то... Выпить хотелось, но это позже и теперь. О-су-щест-вим».,. Володя допил первый стакан. «Мать не проснется. Да и что она скажет? Ничего... Все по-хорошему. Все нор­ мально. Я люблю ее дочь. Я ведь ее люблю. И всё, здесь — всё... Нет, мать нельзя будить... Она сказала две неправильных фразы. Первая: «До чего ты дошла, домой уже водишь». Вторая: «Молодой человек! Когда вы успели так низко пасть?» Те­ перь ей ответим, чтобы ее не будить. Во-первых, ни до чего она не дошла, и никого она домой не водит. Я прихожу сам и, как пес, сплю у порога, выражаясь фигураль­ но. Что тут плохого, если я сплю у порога той, которую люблю? Во-вторых, я еще не упал, я еще падаю. Согласны вы с такой формулировкой? Согласны... Хорошо. А если я падаю, то иными словами — лечу, падение и полет только тем и отличают­ ся, что оканчиваются по-разному, а до конца еще далеко. Не так ли? Не работаю? Прекрасно, согласен, не работаю. Но кому это мешает? Ведь лучше ничего не де­ лать, чем делать что-то очень плохо... Бросьте, бросьте, это демагогия: хорошо спас­ ти, плохо спасти... Я живу, я вот он, можете меня потрогать. Живу и этим все ска­ зано... Вы говорите о душе; да, есть; она у меня есть... Нет, ничего за душой нету. Все в душе. И ничего кроме... Ну, если вы настаиваете на таком определении челове­ ческой ценности, то, конечно, у меня есть кое-что за душой, я кое-что видел, кое- что сделал... Стоп, стоп! Ха! Коньяку еще сколько!» — Слушай, Ты не спишь? Я не буду говорить, совсем не буду. Только скажи, ты не обижаешься, что я не приходил?— тихо сказал Володя, и ему показалось, что го­ лос у него выразительный, проникновенный. — Нет, не обижаюсь,— ответила женщина и повернулась к нему. — Я не буду говорить... Сейчас лягу, а ты сделаешь, что я попрошу? — Странничек, почитать тебе вслух? «Солнечного бродягу»? — Нет. Вот это — почитай,— Володя достал из внуфеннего кармана пиджака листки с плотным машинописным текстом. Некоторые страницы он знал почти наизусть. На первой сверху стояла его фа­ милия. Все, что шло дальше, он начал писать давно в деревне Беркуты, а закончил теперь, отсиживаясь в особо тоскливые, одинокие и голодные дни в читальном зале областной библиотеки. — Что это, милый? Новое сочинение? Дай очки, они там, на столе. Володя легко и ловко встал, подал женщине очки и листы с текстом. Женщина попросила придвинуть лампу, надела очки и стала похожа на учительницу. Володя вспомнил, она говорила, что когда-то работала в школе. Он налил второй стакан коньяка, медленно выпил, пожевал лимон, снял пид­ жак, медленно, аккуратно повесил его на спинку стула и лег на диван, укрывшись пледом. — Слушай, странничек, и спи,— сказала женщина и тихо стала читать,— ...и нет ничего тоскливее, нет ничего поганее — жить среди довольных людей. Не просто довольных или самодовольных, а всею своею физио- номиею показывающих: я здоров! я благоустроен! я знаю, с какого боку . тебя укусить, жизнь! Противно их сытое внимание, равнодушное, снисхо­ дительное. Когда до этого дяди в прекрасном костюме, с прекрасными очками и ухоженной фигурой доходят только обрывки твоих слов и жа­ лоб сквозь его собственные неторопливые мысли: «Экий ты, братец, урод и недотепа, экий помятый какой-то, а туда же...» Ждать пришлось долго. И я насчитал двести три гвоздя в обивке дверей этого кабинета. Светлые рифленые шляпки на черном кожзаменителе. Врата. Двести три гвоздя... В десять раз меньше понадобится гвоздей, причем не та­ ких, не декоративных, а простых, плотницких,' чтобы в тот день гулко вколотить их в обтянутый красным сатином сосновый гроб. И всем так. 8 Сибирские огни № 12