Сибирские огни, 1976, №8

под ногами не путаться... Правильный закон, да только куда мне те­ перь — и за порог выползти не смогу... Бабушка вдруг всхлипнула, утерлась концами передника. Я испу­ гался, я никогда не видел ее плачущей. — Прости, отец,— проговорила она сквозь слезы.— Вот ведь до че­ го дожили, могли ли подумать о таком... Почти полвека вместе, а теперь сама смерти тебе молю... — Обижал я тебя... Поди, доброго слова от меня за всю жисть не слышала... Прости и ты меня, мать... Б абушка зап л ак ал а навзрыд, потянулась к деду на припечек: — Уж не поминай об этом, прожили не хуже добрых людей... И тебе ить было не легко, а доля наша бабья известная... — Ну, хватит,— строго сказал дедушка,— прибереги лучше сле­ зы-то. Вот победы бы только дождаться, Андрюху увидеть бы... А не до­ ж д у с ь— скажи ему, пущай по чужим городам не шастает, отцовский дом пустует, мол... А ты ему не помешаешь, с внуками нянчиться бу­ дешь... Лексея вот тоже женить бы надо. Оглох он совсем, да теперь бабы не шибко-то разборчивы... Ты сама об этом позаботься, а то он, как пень березовый,— за версту девок обходит... Д а скажи обоим,— и Андрею, и Алексею, штобы Павловых ребятишек не забывали, помог­ ли Марье поднять их на ноги. Отец, мол, перед смертью наказывал, по­ следняя воля его так ая была... 2 В школе нас немного подкармливали,-—на большой перемене д а в а ­ ли жидкую пшенную болтушку. И вот после того разговора я взял в школу порожнюю бутылку и, придя на обед после всех, тайком слил в нее свою порцию болтушки. А вечером принес деду. Дома у них никого не было: бабушка убеж ала к нам управляться по хозяйству, а дядя Л е ­ ша, как всегда, до полуночи колотил в своей кузнице. Я залез к деду па печь, протянул ему бутылку: — Попей, деда, это каша пшенная. — Где ты взял? — В школе нам сегодня столь много дали, дак я аж объелся, еще и осталось. — Врешь ты, Серега,— сказал дедушка,— выпей-ка лучше сам, а меня к еде не тянет... Штой-то шибко плохо мне сегодня... — Д еда, а что у тебя болит? — Вроде, ничего не болит, а только сердце как-то уходит, уползает, как воробышек из-под мышки, и чую — уходит влево, а потом — вниз... Я невольно уставился на левый дедушкин бок, пытаясь разглядеть, куда это уползает его сердце, а он скривил в усмешке серые, словно об­ метанные пеплом губы, положил мне на голову костлявую дрожащую руку: — Тебе страшно со мной? — Нет,— соврал я, чувствуя, как холодок забирается под рубашку и начинают коченеть кончики пальцев. Я вспомнил, как дед однажды наказывал бабушке: «Не оставляй ребятишек одних со мною в избе. Случится чего — перепугаются до смерти». Но сейчас мною владел даж е не страх, а какой-то жутковатый ин­ терес к деду, смешанный с брезгливостью. Я тряхнул головою, вялая рука его упала со стуком, как палка. — Иди домой,— сказал он,— позови бабушку.