Сибирские огни, 1976, №8

— Д а какие тебе картопляники? — горячусь я.— Говорю же, что сахар горстями лопать будешь! Танька совсем успокаивается, долго соображает, а потом вздыхает глубоко: — Нет, лучше калтопляники. Сахалом ведь не наешься. — Ну и хорошо! Хозяин — барин,— легко соглашаюсь я. Во дворе ядрено скрипят на морозе торопливые шаги. — Мамка! Увидев расплющенные на стекле наши носы, мама останавливается под окном. Она что-то говорит и улыбается. Давно уж мы не видели ее улыбки, и нам сразу становится хорошо, как-то светло и празднично. Tax! — с трудом открывается набухшая дверь, и клубы пара понизу спешат в избу, как стая седых зверьков, расползаются под столом, под лавкой, под печью. В руках у мамы узелок, за плечами — мешок. Она продолжает улы ­ баться: — Радуйтесь, детки. Теперь мы с хлебом и с картошкой. Выписали в конторе к празднику. Добрым человеком новый-то бригадир наш о к а ­ зался. Зря напраслину на него возводили. Последнее соскреб по сусе­ кам да многодетным вдовам роздал... 2 Новый бригадир появился у нас совсем недавно, но уже успел на­ гнать страху на баб и ребятишек своей суровостью, а больше того — своей страхолюдной внешностью. Но ко всему стали привыкать в деревне. Раньше-то жили как-то ровнее — делали одно: работа до упаду, короткий сон, а там — снова работа. Д аж е какое-то пустяшное событие будоражило всех. В послед­ ние же дни эти события приключались одно за другим. Пришла похоронная на Прокопия Коптева. Где-то в неведомой нам Польше сложил буйную головушку балагур и весельчак, выдумщик цы­ ганских анекдотов. Мокрына, когда узнала о смерти мужа, бегала по дворам, выла и ж аловалась соседям: «Это я во всем виноватая. Это на­ зло он мне сделал, Прокопушка. Ить доброго слова от меня не слыхал, ласки сроду не видел. Бывало, и била я его, бабоньки, чем попадя. Он ить смиренный был, как малое дитя, слова поперек не скажет...» А перед самым Новым годом деревня взбунтовалась против преж ­ него бригадира Ильи Огнева. Видно, переполнилась чаша терпения: сколь веревочка ни вьется, а имеет свой конец. Однажды среди ночи к нам в окно сильно постучали. Перепуганная мама босиком бросилась в сенцы: «Не пожар ли опять, господи!» З а р е ­ вел разбуженный Колька, я шмыгнул вслед за матерью. — Помогите, люди добрые! — причитала за дверью тетка Анна, мать Тамарки Ивановой.— Илюха дочку мою убивает!.. И не успела мама отодвинуть засов, как тетка побежала к другой избе и там застучала, запричитала под окном: — Помогите, христа ради, люди добрые... Вскоре всполошенные люди повыскакивали на улицу. — З а мной! — держ а вилы наперевес, грозно гудел Тимофей Малы- хин, направляясь к Анниной избе. В окнах там не было света, дверь в сенцы раскрыта настежь. Дед Тимофей первым шагнул в темную избу, толпа повалила за ним. Я про­ тиснулся между взрослыми, в потемках меня не заметили. Все остано­ вились у порога, боязливо жались друг к другу, пораженные тишиной.